А. Брусникин — клон Б. Акунина

Николай Александров о том, что если Анатолий Брусникин, автор романа «Девятный Спас», не Б. Акунин, то его очень близкий родственник

Имена:  Борис Акунин

Кажется, что роман Анатолия Брусникина «Девятный Спас» вызывает один-единственный вопрос. Действительно ли его написал ранее не известный писатель Анатолий Брусникин или за именем Брусникина скрывается Борис Акунин?

То, что Анатолий Брусникин — неполная анаграмма Бориса Акунина, заметили все. Не ускользнуло от внимания и то, что А.Б. можно прочесть и как Александр Бушков. Что, впрочем, лишь усложняет ситуацию. Хотя бы потому, что Бушков - хуже Акунина.

Но даже если роман написан и не Акуниным, в нем столько знакомых черт, что диву даешься. Налицо вопиющая эксплуатация акунинского канона, явленного не в фандоринском детективном своде, а в таких романах, как «Алтын-Толобас». Стилизатора акунинской манеры в «Девятном Спасе» вполне можно заподозрить в плагиате, в использовании каких-нибудь акунинских черновиков. Так что признание самого Акунина: «Хотел я написать роман из Петровской эпохи, а теперь, пожалуй, не буду. Лучше, чем у Брусникина, у меня вряд ли получится» — звучит, мягко говоря, амбивалентно.

Понятно, что все это рассуждения общего порядка. Но к ним подталкивает сам текст романа, в центре которого - переход от допетровской Руси к имперской России. Это если говорить о времени и о теме, точнее - историческом фоне.

Историческая «концепция» «Девятного Спаса» (если уж приходится говорить о таковой) вроде бы и не вполне акунинская. Допетровская Русь трактуется как единый, цельный мир — «богатые были богатыми, бедные — бедными», «но это были все те же русские люди, которые понимали друг друга без лишних речений, ибо их объединяло общее религиозное и национальное чувство».

Это единство подтверждают былинные герои - поповский сын Алексей, дворянский - Дмитрий Никитин и крестьянский сын - Илья. Характером, темпераментом, телом и душой они различны, а вот «социальных» противоречий как будто нет никаких. Родственники. От одного корня.

Но история, как часто бывает у Акунина, в «Девятном Спасе» дает лишь фактуру. А былинная троица (то распадающаяся, то соединяющаяся вновь) - возможность сложного сюжетного построения.

Что же акунинского в романе Брусникина? Много чего.

По-акунински представлены реалии эпохи (предваренные конспективным историческим комментарием). В основном это детали - одежда, утварь, топографическое описание (любимая акунинская Москва, разумеется), слова и словечки, как русские, так и заимствованные иностранные (опять-таки откомментированные автором).


Тщательно «расчислена» вся система персонажей. Случайных героев (это при сложной интриге) почти нет. Сами характеры опять-таки акунинские (доминирует, как правило, одна черта - хитрость в Алеше, сила и вдумчивость в Илье, наивное благородство в Дмитрии и т.д.). Карла Яшка Срамной - вообще абсолютно акунинский персонаж. То есть почти японец.

Главным в романе оказывается действие, прихотливо петляющее, выписывающее неожиданные повороты, насыщенное случайностями, подвохами, внезапными катастрофами и спасениями. По существу, каждая глава (с узнаваемой поэтикой названий) - отдельная новелла. Нумерологическая сюжетная составляющая (чудотворная икона Девятного Спаса и объяснение этого имени, связанного с судьбой России и царствованием Романовых), кажется не слишком сюжетно оправданной, искусственной. Однако и это поэтике Акунина не противоречит. Мистика ему чужда, и чудесное он склонен объяснять причинами рациональными.

Иными словами, кто бы ни был загадочный Анатолий Брусникин - вырос он на акунинских романах, проникся акунинским духом, поэтому и кажется клоном Бориса Акунина.