Оцените материал

Просмотров: 22281

70 лет Венедикту Ерофееву

Варвара Бабицкая · 27/10/2008
В честь дня рождения писателя мы смотрим его видеоинтервью и немедленно выпиваем

Имена:  Венедикт Ерофеев

Венедикт Ерофеев родился 24 октября 1938 года на железнодорожной станции Чупа за Полярным кругом и умер от рака 11 мая 1990 года в Москве. Предлагаемые видеозаписи бесед с Венедиктом Ерофеевым были сделаны Полом Поликовски для BBC и вошли в документальный фильм о писателе, который демонстрировался в Европе под названием From Moscow to Petushki.

Интервью, взятое у Ерофеева в квартире на Флотской улице в Москве, где он жил с женой Галиной Носовой, было записано 26—27 сентября 1989 года, там же праздновался пятьдесят первый день рождения писателя 24 октября 1989-го. Другое интервью записано на даче в Абрамцево, где Венедикт Ерофеев подолгу жил в последний год. Писатель говорит здесь при помощи микрофона: после второй операции на гортани он потерял голос. Живой голос Ерофеева звучит в фильме, когда писатель включает для интервьюера запись своего чтения «Москва — Петушки» (она восстановлена и выпущена целиком издательским домом «Союз» в 2007 году).

Эти материалы любезно предоставил для OPENSPACE.RU Валерий Берлин — редактор-составитель альманаха «Живая Арктика», включивший их в свой фильм о Венедикте Ерофееве. Фильм называется «Хибины — Москва — Петушки», так же как специальный выпуск «Живой Арктики», целиком посвященный биографической хронике Венедикта Ерофеева, самой полной на сегодняшний день.

Венедикт Ерофеев, 1989 год



Для корректного отображения содержимого этого блока, а также просмотра галерей фото и видео, которые представлены на нашем сайте, пожалуйста, обновите ваш Flash player до текущей версии.

Вы можете сделать это на сайте компании Adobe: http://www.adobe.com/ru/



«Я, видимо, не вставал, потому что слишком вставали все другие»

Фрагменты интервью, взятого у Ерофеева Леонидом Прудовским. Опубликовано посмертно (журнал «Континент». 1990. #65)

А каково жить в России с умом и талантом?

— Можно. Можно тут жить. Если приложить к этому усилия. То есть поменьше ума выказывать, поменьше таланта, и тогда ты прекрасно выживешь. Я это за собой наблюдал, и не только за собой.

Как же? Насколько я знаю, ты никогда на продажу не шел.

— Еще бы!

А искушения были у тебя?

— Ни разу. Со мной этого не случалось. Я как раз из числа мудаков неискушаемых и неискушенных.

Хорошо. Не покупали. Но напугатъ-то пытались. Я это знаю определенно.

— Ну, мало ли что. Это было в 50-х годах.

И в 70-х было. Помнишь, ты скрывался от призыва в армию...

— Не в этом дело. Весна 62-го года. Приходит человек и говорит: «Вы Ерофеев?» — «Да». — «Вам нужны пистолеты?» Представь, город Владимир. Я лежу в похмелюге. Мне надо похмелиться во что бы то ни стало, а тут этот мудак спрашивает: «Так вам нужны пистолеты?» Я говорю: «На кой ляд мне ваши пистолеты! Дайте мне грамм пятьдесят похмелиться, а потом поговорим о пистолетах». А он не отстает: «Нет, вы скажите, вы Ерофеев или не Ерофеев?» — «Ерофеев, мать вашу!» — «Ага. Значит, вам нужны пистолеты».

Веничка, а как ты оказался в МГУ?

— Как только я кончил 10-й класс и как только мне вручили из... сколько там было 10-х классов, хрен его упомнит, и я из 10 «К» получил золотую медаль, вот и двинул, и впервые в жизни пересек Полярный круг, только в направлении с севера на юг... И вот я на семнадцатом году жизни впервые увидел высокие деревья, коров увидел впервые...

Что же у вас, кроме зэков, там водилось?

— Кроме зэков, ничего не водилось... А тут увидел я корову — и разомлел. Увидел высокую сосну и обомлел всем сердцем... И вот 55-й год. Там с медалью было только собеседование, и этот мудак так меня доставал, но достать не смог. Я ему ответил на все вопросы, даже которые он не задавал. И он показал мне на выход. Что ему еще оставалось? А этот выход был входом в университет. На филологический.

<...>

А из-за чего выгнали?

— Я просто перестал ходить на лекции и перестал ходить на семинары. И скучно было, да и незачем. Я приподнимался утром и думал, пойти на лекцию или семинар, и думаю: на хуй мне это надо, — и не вставал и не выходил. То есть у меня было... ну, не созерцательная система...

Скажи, а ты не вставал от самопогружения или после вчерашнего?

— Какое там переживание вчерашнего! Просто я, видимо, не вставал, потому что слишком вставали все другие. И мне это дьявольски не нравилось. Ну, идите вы, пиздюки, думал я, а я останусь лежать, потому что у меня мыслей до хуища.

А вот эта знаменитая песня «Проснись, вставай, кудрявая...» — она тебя не будоражила?

— Будоражила. Потому что я очень люблю Дмитрия Шостаковича.

И все равно не вставал?

— И все равно — брал себя в руки и не вставал.

<...>

— То естъ ты попал в персоны нон-грата?

— Хорошо бы еще в персоны нон-грата. То есть человек, который кивнул бы мне при встрече, уже сам стал бы персоной нон-грата. А хрен ли обо мне говорить.

Чем же ты их все-таки так достал? Все же Владимир близко к столице. Что они так напугались-то?

— Вот этого я не знаю. Я немножко их понимаю. Все-таки, когда я стал жениться, приостановили лекции на всех факультетах Владимирского государственного педагогического института им. Лебедева-Полянского, и сбежалась вся сволота. Они все сбежались. Потом они не знали, куда сбегаться, потому что не знали, на ком я женюсь, — опять же было неизвестно. Но на всякий случай меня оккупировали и сказали мне: «Вы, Ерофеев, женитесь?» Я говорю: «Откуда вы взяли, что я женюсь?» — «Как? Мы уже все храмы... все действующие храмы Владимира опоясали, а вы все не женитесь». Я говорю: «Я не хочу жениться». — «Нет, на ком вы женитесь — на Ивашкиной или на Семаковой?» Я говорю: «Я еще подумаю». — «Ну, мать твою, он еще думает! Храмы опоясали, а он еще, подлец, думает!» Это апрель 62-го.

<...>

Хорошо, «Петушки» написаны. Как же они стали известны народу? Откуда народ вокруг тебя появился?

— Ну вот, допустим, Слава Лён. Я, допустим, сижу во Владимире в окружении своих ребятишек и бабенок, и вдруг мне докладывает Вадя Тихонов: «Я познакомился в Москве с одним таким паразитом, с такой сволотою». Я говорю: «С каким паразитом, с какой такой сволотою?» Он говорит: «Этот паразит, эта сволота сказала мне, — то есть Ваде Тихонову, — что даст... уплатит 73 рубля (почему 73 — непонятно) за знакомство с тобою». То есть со мною. Ей-богу.

<...>

— Мне как-то сказал Муравьев году в 74-м: «А ты знаешь, что, Ерофеев, тебя издали в Израиле». Я решил, что это очередная его шуточка, и ничего в ответ не сказал. А потом действительно узнал спустя еще несколько месяцев, что действительно в Израиле издали, мать твою, жидяры, мать их!

В 72-м издали?

— В 73-м.

Ерофеев, а как ты сам отнесся к своей всемирной известности?

— Какой провокационный вопрос.

Нормальный вопрос, Веня, нормальный.

— То ли еще будет.

Ощущаешь ли ты себя великим писателем?

— Очень даже ощущаю. Я ощущаю себя литератором, который должен сесть за стол. А все, что было сделано до этого, это — более или менее мудозвонство.

Ерофеев, а если бы тебе предложили определить свое место в пантеоне великих, куда бы ты себя поставил — между Гомером и Эпиктетом или...

— Между Козьмой Прутковым и Вольтером.

А кто все-таки впереди?

— Козьма Прутков.

Здесь можно прочесть интервью целиком

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:1

  • Кирилл Рейн· 2011-12-13 23:03:49
    Не работает ссылочка на целиковое интервью...
Все новости ›