Очень русская Швеция

О причинах невероятной популярности книг Свена Нурдквиста в России размышляет МАРИЯ СКАФ

Имена:  Свен Нурдквист

Жанр книжки-картинки, расцвет популярности которого пришелся на двадцатые-тридцатые годы прошлого века, кажется, переживает второе рождение. Переиздается классика отечественной иллюстрации (спасибо «Московским учебникам», «Риполу» и другим издательствам), в Россию приходят авторы-художники, не известные у нас прежде, но успевшие стать классиками в Европе. Пожалуй, такого количества хорошо иллюстрированных детских книг на отечественном рынке не было уже давно. И хотя некоторые переживают, что текст теряет свою первичность и детская книга превращается в альбом рисунков с примитивными комментариями, большая часть издаваемого (разумеется, мы имеем в виду исключительно малые издательства, не заинтересованные в выпуске ста тысяч экземпляров раскрасок по мотивам «Шрэка») вполне удачно сочетает в себе литературную и художественную составляющие. Один из лучших примеров такого сочетания — книги шведского писателя и художника Свена Нурдквиста.

Популярность Нурдквиста в России совершенно феноменальна: по мотивам историй о фермере Петсоне и его котенке Финдусе (это самая известная серия книг Нурдквиста) ставят спектакли и проводят детские утренники. Не говоря уже о том, что у нас не так много книжных персонажей, воплотившихся в компьютерных играх, раскрасках, календарях и подарочных наборах, — а с Петсоном и Финдусом это случилось. Причины такой необыкновенной популярности, возможно, в том (хотя сам Нурдквист, например, причин как раз не понимает), что сам стиль шведского писателя хорошо известен и нежно любим в России. Еще со времен Конашевича, Васнецова или, например, Бенуа, при том, что все они представители разных школ, нам привычен этот тип изображения: насыщенного деталями, которые можно бесконечно разглядывать, но при этом очищенного от сложных метафор, доступного для ребенка. Поэтому тем, кто с детства привык разглядывать промтовары на картинках к Мухе-Цокотухе, обстановка в домике Петсона будет вполне знакома. Может даже показаться, что посуда из «Федорина горя» вдруг очутилась в шведской деревушке. На радость узнавания работает и своеобразная универсальность рисунков Нурдквиста (которой как раз нет ни у Бенуа, ни у Конашевича, ни, тем более, у Васнецова): в его иллюстрациях почти ничто не указывает на непременно шведскую деревню (исключение составляют разве что муклы — существа, которых придумал сам художник, немного похожие на муми-троллей), и если бы не имена персонажей, действие легко могло бы происходить и в России, и в Германии, и в Англии (кстати, в Англии Петсона и Финдуса зовут Festus и Mercury).

Впрочем, кажется, что помимо доступности и узнаваемости у иллюстраций Нурдквиста есть еще одна отличительная особенность, куда в большей степени повлиявшая на его популярность. Дело в том, что рисунки Нурдквиста никогда не были в прямом смысле слова иллюстрациями к тексту. Нурдквист считает, что «в книге не обязательно должно быть озвучено все, что происходит на картинке». Таким образом иллюстрации становятся отдельной, параллельной историей, связанной с текстом, но не вполне от него зависящей. Конечно, можно долго говорить о необходимости соответствия картинки тексту, однако следует признать, что в случае Нурдквиста самостоятельность иллюстраций дает интересные результаты.

Особенно хорошо это видно на примере недавно вышедшей поэтической книги Нурдквиста «Где моя сестра?», иллюстрации к которой появились раньше, чем текст, и которая разительно отличается от всего, что мы видели у Нурдквиста раньше. Стихотворение, написанное специально для рисунков двадцатипятилетней давности, рассказывает о том, как маленький крысенок разыскивает свою сестру — судя по его описанию, выдумщицу и авантюристку. В процессе крысенку приходится припоминать детали сестринского характера, которые могли бы помочь ему в поисках. Метафорически описанный внутренний мир главной героини и изображен на рисунках. И хотя эти работы Нурдквиста могут показаться не совсем детскими (очень уж много в них от комикса, или, скажем, от журнальной карикатуры, или, скажем от Билла Плимптона), такие иллюстрации могут быть крайне занятными с точки зрения развития абстрактного мышления: требуется немалое воображение, чтобы объяснить себе, почему на островах в море сидят гигантские лоси и крошечные короли — в то время как текст гласит:

        «Дорога была за диваном —
        цвета, кажется, синего...
        Или за морем видел я
        вроде бы желтый путь...

        — Придется искать за диванами,
        морями и океанами,
        открыть все заморские земли,
        всю мебель перевернуть».

Развитию метафорического мышления способствуют и многочисленные головоломки: в иллюстрациях к стихотворению полно лент Мебиуса и бесконечных лестниц Пенроуза. При этом, несмотря на несоответствие текста и изображения, и там, и там присутствует общая шутливая, игровая интонация: недаром общественность находит в стихах Нурдквиста сходство с лимериками.

Книги Нурдквиста прекрасно демонстрируют, что художественные требования к «детским» текстам вовсе не ослабли. Напротив, мы имеем дело с новым витком развития взаимодействия текста и иллюстрации, где оба компонента могут быть равноправными и совершенно не зависеть друг от друга, а лишь сообщать дополнительные смыслы. Подобное взаимодействие уже давно является вполне распространённой практикой во взрослой прозе и во взрослой поэзии — кажется, пришло время и детской литературы.​