Полной пустоты не бывает, отнятие всего дает что-то новое взамен.

Оцените материал

Просмотров: 13209

Марина Ахмедова. Дом слепых

Александр Чанцев · 14/06/2011
После первой фиксации болезненного военного опыта в русской прозе наступает этап его осмысления и принятия травмы

Имена:  Марина Ахмедова

©  Виктория Семыкина

Марина Ахмедова. Дом слепых
Это не первая книга о Чечне, написанная лингвистом по образованию и спецкором «Русского репортера» Мариной Ахмедовой, часто бывающей на Северном Кавказе. Год назад у нее выходил «Женский чеченский дневник», книга с сильным автобиографическим элементом (героиня — фоторепортер на первой чеченской). Тем интересней «Дом слепых», где жизненные обстоятельства очевидным образом подверглись большей художественной рефлексии.

Первопроходцем по чисто формальному признаку Ахмедову, вообще говоря, назвать нельзя. Если говорить даже про женскую прозу о чеченской войне (так получилось, что две военные кампании слились в общественном сознании в одну), то можно вспомнить коллегу Ахмедовой по журналистскому цеху — Юлию Латынину. У последней ракурс несколько другой: во-первых, больше, скажем так, жанровости, а именно политического триллера с ощутимой примесью боевика. Во-вторых, Латынина живописует продажность большинства русских героев и брутальную красоту горцев, одновременно буквально смакуя жестокие сцены столкновений между ними; все это затеняет художественные достоинства этой прозы, даже если предположить, что таковые там имеются: Латынина в первую голову озабочена публицистическим посылом.

Авторами-мужчинами об этой недавней войне написано к нашему времени уже довольно много, часто сильно, но не сказать, что очень разнообразно. Превалирует автобиографическая проза. Такая жгучая реальность требует немедленного описания, и это более чем понятно. В 2001 году журналист Аркадий Бабченко получил «Дебют» за цикл рассказов «Десять серий о войне» — и он продолжает развивать эту тематику как в своих репортажах в «Новой газете», так и в прозе (например, очень сильная подборка в «Новом мире» за 2009 год). «Новая лейтенантская проза» о чеченской войне стала, при всех вариациях, основным направлением: по-хемингуэевски мощные «Патологии» (2004) Захара Прилепина о службе в составе ОМОНа в Чечне; точные в деталях, но несколько пресные, как солдатский паек, «Чеченские рассказы» Александра Карасева (2004—2005); яркие и даже иногда смешные «Письма мертвого капитана» Владислава Шурыгина (2005)…

Если говорить о более художественно отстраненном осмыслении войны, вспоминаются зловещие сполохи над стилистической икебаной «Венериного волоса» Михаила Шишкина (2005) и «Асан» Владимира Маканина. С последним текстом, впрочем, все немного сложно. Роман этот отличают не только фактические ошибки (дискуссия по поводу этого романа, в том числе с участием А. Бабченко, думаю, у всех еще на слуху), но и, кажется, художественная слабость, коренящаяся в некоторой его, романа, «умышленности» — не только деталей (в конце концов, у Толстого в «Войне и мире» тоже не все идеально, и спор о том, ловили ли в чеченских горах мобильные, сам по себе не очень продуктивен), но и того, как подана тема: «правильно», в духе «гуманизма» и старой доброй даже не советской, а классической литературы. Тема, однако, не только требует новых методов, но и слишком пока болезненна, чтобы писать о ней с высокой степенью отстраненности. В скобках добавлю еще, что тема войны вообще в последнее время актуализировалась — от Великой Отечественной в необычном «Танкисте, или “Белом тигре”» И. Бояшова через афганскую в мускулистом «Победителе» А. Волоса до какой-то уж совсем метафизическо-вечной в «ЖД» Д. Быкова. А в том же военно-литературном альманахе «Искусство Войны — Творчество ветеранов последних войн» можно найти рассказы и мемуары участников почти всех вооруженных конфликтов последних десятилетий…

Сюжет повести (можно, видимо, сказать и так, книга небольшая) «Дом слепых» по-беккетовски абсурден — слепые прячутся в подвале во время первой чеченской кампании, по ним из дома напротив то стреляет, то не стреляет снайпер, возомнивший себя Богом (при этом непонятно каким — мусульманским или христианским), а они беседуют о собаках, воздухе, молитве и, конечно, о том, как им не то что выжить, а хотя бы набрать дождевой воды на следующий день… Но никакого абсурда тут нет — то есть, конечно, есть, ибо сама война абсурдна, но история незрячих в Доме слепых (они так и пишут на стенах своего дома, надеясь отвести от дома пули и бомбы) — это прежде всего очень человеческая история о людях, а потом уж все остальное. Трое кое-как зрячих, семеро совсем слепых разной национальности (как говорит героиня Люда, раньше их делили по степени зрячести, сейчас пытаются разделить по «национальному признаку»), разного возраста — прежде всего люди. Они ссорятся (чеченка Фатима ворчит на Люду, чтобы та выгнала ее собаку Чернуху с щенятами, когда еды и на людей не остается), шутят, вспоминают, надеются и делают все, что люди делают в мирное время и (особенно) во время войны.

Читать текст полностью

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:2

  • nervousbreakdownable· 2011-06-14 21:23:59
    "Полной пустоты не бывает, отнятие всего дает что-то новое взамен."
    а разве полная пустота не дар?
  • nsogso· 2011-06-15 18:31:49
    Отличная статья, можно комментировать километрами.
    И героиню Джойса зовут, разумеется, не Нора. Даже неудобно говорить об этом в присутствии культурных людей. Тем более, полагаю, что автор ориентировалась не на "Улисс", а на каких-нибудь третьих-пятых эпигонов. Монологи Молли сейчас в любом женском романе.
    А что касается травмы, то автор очень точно оговаривается/проговаривается."После первой фиксации травмы". Видимо, речь идет о фиксации в слове, в тексте.
    Но более специальное употребление предполагает "фиксацию на травме/травмирующем событии".
    Вот это более точный вариант описания нынешней ситуации.
    Точно также, как страна фиксирована на травме Второй мировой войны, и, соответственно, проявляет все признаки "военного невроза", она фиксировалась на чеченской войне (или двух войнах). И, судя по всему, надолго.
    Подтверждений тому - сколь угодно.
    И, разумеется, тескст М. Ахмедовой никоим образом не позволяет от этой фиксации избавиться.
Все новости ›