Что грубо отталкивается – всемогущее и злонамеренное существо или его раздражающий образ, персонаж, выкованный религиями и культурой?

Оцените материал

Просмотров: 13042

Алексей Цветков. Детектор смысла

Лев Оборин · 09/11/2010
Лучший жребий для человека – вовсе не родиться на свет: это произносится с античности. Но ни у кого в русской поэзии эта мысль не была развита с такой ясностью и трагичностью, как у Цветкова

Имена:  Алексей Цветков

©  Евгений Тонконогий

Алексей Цветков. Детектор смысла
Новая книга Алексея Цветкова – продолжение длительной работы автора с «проклятыми вопросами». Собственно, о цветковских книгах последних лет трудно сказать отдельные слова: книга здесь лишена собственной концепции, она только собирает вместе написанные за определенный период тексты. Важно то, чем эти тексты замечательны.

О главных темах цветковской поэзии много раз писали (в частности, Лиля Панн, Дмитрий Бак, Евгения Вежлян): при внешней герметичности текстов Цветкова их основные проблематика и пафос явны и узнаваемы. В новой книге Цветков, как и прежде, говорит о смерти, о Боге, о прошлом, но каждое новое стихотворение добавляет что-то существенное и непустое к продуманному и проговоренному ранее как самим Цветковым, так и его предшественниками.

То, что лучший жребий для человека – вовсе не родиться на свет, произносится с античности, но, кажется, ни у кого в русской поэзии эта мысль не была развита с такой ясностью и трагичностью, как у Цветкова в стихотворении «Скажи еще», где недаром рефреном звучит сочетание «разрывалось сердце». В этом же тексте обнажен основной парадокс этой поэзии: сама ситуация. Как возможен разговор с нерожденным, с тем, кого нет? Возможен в пространстве стихотворения, – а нерожденный в этом пространстве все-таки обретает бытие, чтобы задать свои вопросы и пройти от изначального знания о звездах к знанию о том, чего он лишен.

Еще парадоксальнее образ другого Несуществующего в этой книге. На первый взгляд ни один современный поэт, кроме Алексея Цветкова, не формулирует атеистическую программу с такой четкостью и последовательностью:

я и сам если надо
сочленяю фонемы без вящего смысла и лада
небывалого бога взашей заклинаньем гоня
чтоб отлип к ебеням от меня

                              «Черемыш»

«Новый» Цветков возник, как не вполне верно считается, после катастрофы в Беслане. Катастрофа на Гаити также вызывает к жизни текст: «опять не в духе // в живые лица // вонзает когти / неукротимый / директор мира / верховный хрен сам / слезая утром / спеша к престолу / с небесной койки / и трупный запах / ему приятен / над порт-о-пренсом» («Пепел Гаити»). Стихотворение заканчивается так: «пора припомнить / когда на карте / горит гаити / кто автор смерти / и нашей мнимой / над ней победы». Если абстрагироваться от травматической реакции, которая часто бывает именно такой (возмущение Богом – как он это допустил?), то видно, что в этом тексте у Цветкова возникает тот самый парадокс, который точечно обозначен уже в стихотворении «Черемыш». «Верховный хрен», «небывалый бог» – но если небывалый, чего ж его гнать? Если Бога нет, зачем припоминать, «кто автор смерти и нашей мнимой над ней победы»? Или имеются в виду те, кто придумал Бога? Что грубо отталкивается – всемогущее и злонамеренное существо или его раздражающий образ, персонаж, выкованный религиями и культурой (этот образ в поэзии Цветкова намеренно снижен, и нынешняя книга не исключение; библейские образы, сюжеты, фразеология становятся объектами пересмешничества)? Может быть, обстоятельства, благодаря которым мы так устроены, что не только умираем, но и осознаем смерть? Может быть, Бог у Цветкова – условная фигура для адресации протеста?

Читать текст полностью

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:1

  • lesgustoy· 2010-11-12 02:48:34
    не знаю в чём тут дело
    но цветков - поэт интересный
    а рецензия строго наоборот (при всём уважении к рецензентам и их труду )
Все новости ›