Любовь до конца

АНДРЕЙ ПЛАХОВ, досматривая экстраординарную программу Каннского фестиваля, вспоминает его ужасные и прекрасные моменты и прогнозирует призы

Имаджинарий Тьерри Фремо

Второй каннский уик-энд — время, когда уже никто ничего не ждет, кроме решений жюри. И если вы не режиссер-конкурсант, а солдат четырехтысячной армии журналистов, смотревший по три-четыре фильма в день в течение полутора недель (не самая легкая работенка, но, как говорит британский коллега Дерек Малькольм, лучше, чем чистить сортиры), можно немного расслабиться и позволить себе кое-какие выводы.

Первый: нет абсолютного успеха и полного провала. Мнения про кино, представленное на первом фестивале мира, резко поляризовались: так бывает, когда перестают работать привычные понятия и критерии. Это легко видно по тому, как приняли «Антихриста» Ларса фон Триера. Оценки в прессе — от «новой вершины неутомимого датчанина» до «жирного артхаусного пука». Рейтинг, выставляемый критиками в журналах Screen International и Le film francais, ошарашивает контрастами. «Жажда» Пак Чхан Ука — от одной «Золотой пальмы» (высшая оценка) до двух «кислых рож». То же — с «Местью» Джонни То. Не говоря про «Резню» Брийянте Мендосы: на фоне семи «рож» все же нашелся один оригинал, даже эту филиппинскую «расчлененку» удостоивший «пальмы». На каждую кастрюлю своя крышка.

Второй вывод: завышенные ожидания порождают сначала растерянность, потом — наглость и агрессию. Нас зазвали на имена, нас просто-напросто обманули! Все больше желающих вызвать художника к доске и как следует дать ему по попке. Триер — охренел, Энг Ли — не справился, Альмодовар — повторяется. Не пора ли призвать к ответу руководство фестиваля, его худрука (по-французски — генерального делегата) Тьерри Фремо за то, что набрали чуждый народу лютый артхаус — кучу депрессивных фильмов, да еще идущих по два с половиной часа каждый?

Третий вывод: прав был старик Коппола, на ставший метать бисер перед свиньями и отдавший свой «Тетро» на открытие независимого «Двухнедельника режиссеров» при том, что изначально ему предложили участвовать в официальной «фрачной» программе вне конкурса. «Тетро» показали в «Двухнедельнике» в первый рабочий день фестиваля, и на него пришли все. А вот «Имаджинарий доктора Парнаса» Терри Гиллиама шел в официальной программе вне конкурса в самом конце, и только самые стойкие тащились на него в 8 утра по красной лестнице, и энтузиазм был уже явно не тот, что неделю назад. Великий и несчастный фильм великого режиссера с потерянным по дороге Хитом Леджером и подставившими плечо под его гроб Джонни Деппом, Колином Фаррелом и Джудом Лоу, был перенасыщен искрометными фантазмами, которых усталое сознание уже не в силах было переварить.

Мойши крушат фрицев

Перевалочным пунктом фестиваля оказался тарантиновский военно-авантюрный кич «Бесславные ублюдки» — единственный, который не высасывал энергию, а заряжал ею. Элитный отряд американских евреев во главе с Брэдом Питтом снимает скальпы с нацистов, с упоением играя в сказку про Виннету — вождя апачей. Начинается фильм с эпизода нацистского наезда на ферму в духе Серджио Леоне. А в зреющем заговоре против гитлеровской верхушки ключевую роль играют киноэксперт-историк, кинодива Третьего рейха, владелица кинотеатра в Париже и негр-киномеханик. Вторая мировая превращается в контртеррористическую «операцию Кино», которую проводит лично Тарантино со своими продюсерами Вайнштейнами. Мойши крушат фрицев.

Если не считать двух-трех снятых скальпов и пальца, погруженного в плоть окровавленной ноги Дианы Крюгер, «Бесславные ублюдки» — зрелище вполне диетическое. Даже почти нет мата. А вот два очаровательных момента. Это когда полковник СС (в этой роли снялся феноменальный австриец Кристоф Вальц) обращается к хозяевам крестьянского дома на благородном французском, а пару минут спустя сообщает, что он исчерпал свой потенциал. «Но вы ведь наверняка прекрасно говорите по-английски», — обращается он к хозяину. И дальше Тарантино переходит на родной язык. В другом месте владелица парижского кинотеатра (на самом деле спасшаяся от расправы еврейка) отвергает ухаживания немецкого героя-фронтовика. Она вешает рекламу о премьере немецкого фильма, но отрицает, будто любит кино этой страны. «Вы ведь не случайно написали на афише имя режиссера Пабста», — говорит сержант. «Мы французы, а стало быть, уважаем режиссеров», — парирует девушка.

На следующий день французы опровергли это заявление. После лома на пресс-конференцию Тарантино все дружно свалили на мэрский прием для прессы, и старейший французский режиссер Ален Рене проводил встречу с журналистами при почти пустом зале.

Если бы я был начальником

Неотсмотренными остались только «Войти в пустоту» француза Гаспара Ноэ и «Карта звуков Токио» испанки Исабель Койшет: оба сняты в модной стране Японии.

Три сильных фильма были показаны под занавес фестиваля. «Белая лента» Михаэля Ханеке — единственного из больших режиссеров, не переживающего ничего похожего на кризис. Странные события происходят в 1913—1914 годах в немецкой деревне, сопровождаемые увечьями и смертями. Подозрение падает на детей пастора, который воспитывает их в строгости, граничащей с садизмом. Но это лишь одна из версий, которую нам сообщает рассказчик — молодой школьный учитель. На самом деле гадят здесь все — и взрослые, и их потомки, с рождения зараженные пороками. Не спасают ни Бог, ни церковь, которая только насаждает лицемерие. А завтра весь этот пороховой погреб взорвется мировой бойней. Михаэль Ханеке — автор «Забавных игр» и «Пианистки» с Изабель Юппер: обе картины стали бомбами прошлых Каннских фестивалей. На сей раз он сделал кино черно-белое, сухое, почти протокольное, но тоже начиненное взрывчаткой.

«Оставшееся время» Элиа Сулеймана продолжает тему и стиль «Божественной интервенции» того же режиссера: абсурдность жизни в сегодняшней Палестине под израильским правлением показана глазами умного человека с горечью, но в то же время с теплотой и любовью к своим ушедшим родителям и своей нелепой родине.

Недавно умершей матери посвящен и фильм Цай Мин Ляня «Лицо». Тайваньский режиссер (Ли Кан Шен, альтер эго режиссера) едет в парижский Лувр снимать киноверсию мифа о Саломее. В это время у режиссера умирает мать, ее призрак преследует его — как и другой, его любимого Франсуа Трюффо. Главную роль «фильма в фильме» играет старый безумный Жан-Пьер Лео (тоже альтер эго французского классика), а продюсером выступает Фанни Ардан, последняя пассия режиссера. На минутку появляются даже Жанна Моро и Натали Бай, тоже бывшие актрисы и музы Трюффо (не хватает только Катрин Денев). Но всех их затмевает Летиция Каста, играющая Саломею на тонкой грани между моделью и актрисой. Эстетское декадентское кино, которое оценят немногие — только те, кто и так любил Цай Мин Ляня и кто способен любить до конца. Это и стало для меня главным сюжетом Каннского фестиваля: он позволил доказать любовь и верность тем режиссерам, которым мы обязаны лучшими мгновениями своей воображаемой жизни в кино — даже если сегодня кто-то из них в кризисе. В фильме «Лицо» Ли Кан Шен и Жан-Пьер Лео, не имеющие общего языка, общаются через имена кумиров — этот эсперанто всех киноманов. «Пьер Паоло Пазолини». — «Феллини». — «Антониони». — «Орсон Уэллс». — «Мурнау». — «Карл Теодор Дрейер». — «Чарли Чаплин». — «Трюффо». — «Тарковский».

Что бы ни происходило, фестиваль надо завершать. Если бы я исполнял роль возглавляющей жюри Изабель Юппер, мои приоритеты распределились бы так. «Золотая пальмовая ветвь» — «Белая лента». Гран-при жюри — «Лицо» Цай Мин Ляня. Приз за режиссуру — Пак Чхан Уку («Жажда»). Приз за сценарий — Тарантино. Лучшая актриса — Шарлотта Генсбур («Антихрист»). Лучший актер — Тахар Рахим («Пророк»). Однако если бы даже Изабель подписалась под этим вердиктом, его могут скорректировать различные лобби в жюри — дальневосточное, итальянское, а также актерское: все-таки из девятки судей пятеро — даже не актеры, а актрисы.

Смотреть галерею полностью

Еще по теме:
Андрей Плахов. Вампиры не сдаются, 19.02.2009
Юрий Гладильщиков. Канн под вопросом, 28.04.2009