Владимир Мирзоев: «Нельзя безнаказанно лгать, воровать, развязывать войны»

Известный театральный режиссер, снимающий свой третий фильм, поговорил об этом и не только об этом с ЕЛЕНОЙ КУТЛОВСКОЙ — корреспондентом OPENSPACE.RU

Имена:  Владимир Мирзоев

— Владимир Владимирович, что за фильм вы сейчас снимаете? Когда состоится премьера?

— Фильм уже давно готов, но в связи с тем, что экономика накрывается медным тазом, многие продюсерские и прокатные компании корректируют свои планы. Поэтому в прокат мы выйдем только в середине июня. Сценарий был написан по знаменитому в литературном сообществе роману Игоря Сахновского «Человек, который знал все» (короткий список «Русского Букера», короткий список «Большой книги», премия фантастов «Бронзовая улитка»). Оператор Сергей Мачильский, художник-постановщик Юрий Карасик, художник по костюмам Анна Бартули, музыка Second Hand Band. В главных ролях: Екатерина Гусева, Егор Бероев, Максим Суханов, Андрей Ташков… Фильм называется так же: «Человек, который знал все».

Жанр лучше всего определить лапидарно, как это делается в каталогах: фантастика-драма-криминал. Сюжет пересказывать не буду. Если интересно забежать вперед, отсылаю к роману. Стилистически это безупречная проза. Традиция, полагаю, набоковская. Во всяком случае, режиссера этот текст обязывает, заставляет думать об адекватном перевоплощении.

Трейлер фильма «Человек, который знал все»


— Какой самый сложный процесс в киносъемках — достать деньги, правильно их потратить, создать интересную картинку, выстроить работу с актером, может быть, монтаж?

— (Тяжелый вздох.) На этом этапе мне труднее всего находить деньги. Особенно когда речь идет о небанальном сценарии, от которого у типичного продюсера сразу мозги встают раком. Эстетика в отечестве стремительно деградирует вместе с этикой. Эта взаимосвязь фатальна, хотя не всегда очевидна… Конечно, съемки — очень стрессовый момент. Именно «момент», потому что время резко меняет свои характеристики: месяц сжимается в неделю. Но я люблю этот стресс, этот адреналин в крови. Мне нравится, что приходится много импровизировать на площадке: долгие репетиции убивают в актерах сырую энергию безусловной жизни, которую так любит камера. Постпродакшн — совсем иная история. На актерском озвучании я, как правило, клюю носом. Не то чтобы это была смертельная скука, но постоянно повторяющиеся реплики меня усыпляют. Видимо, это род гипноза.

— Театральные режиссеры почему-то очень любят снимать кино. Патрис Шеро, Ингмар Бергман... У нас — Вырыпаев, Серебренников, вот и Владимир Мирзоев. Чем бы вы это объяснили — избытком творческой энергии, амбициозностью, а может быть, глубокой и неодолимой тягой к дилетантизму?

— Самое страшное, что может случиться с нами в профессии, — это незаметный переход в автоматический режим. Когда, накопив определенную сумму приемов, начинаешь их варьировать. Субъективно это выглядит как борьба с энтропией: ты думаешь, что экономишь психическую энергию для каких-то более важных целей. На самом деле это пустой звук, распад, переход от творчества к ремеслу… Для театрального режиссера, врастающего в микросоциум, привыкающего к определенному пространству и ограниченному набору лиц, обновление языка становится одной из главных стратегических задач. Кино имеет некоторое (внешнее) сходство с театром, но это совсем другое искусство. Это как футбол и баскетбол: две команды играют в мяч, попадают в сетку... Кстати, дилетантом в искусстве можно оставаться всю жизнь: если у человека нет дара свыше, а он упорствует, донимая окружающих своим «творчеством», — значит, он вечный дилетант. Вспомните, сколько шедевров сняли дебютанты. Недавний пример — «Возвращение» Андрея Звягинцева.{-page-}

— Вы были одним из инициаторов письма деятелей культуры президенту Медведеву с просьбой о помиловании Светланы Бахминой. В итоге — полный провал, просьба не услышана... Или вы считаете иначе, письмо имело некие позитивные итоги?

— Я бы не сказал, что результат был нулевым. Все-таки Светлана и маленькая Анна находятся не в зоне в Мордовии, а в охраняемой клинике под Москвой. Они регулярно общаются со своей семьей — это уже большой успех нашей гуманитарной акции. Сам факт, что очередное решение по условно-досрочному освобождению будут принимать другие люди в столичном Преображенском суде, тоже обнадеживает. Провинциальные судьи, не дождавшись звонка из Москвы, боятся пальцем пошевелить.

— Как вы относитесь к шумной кампании вокруг выборов нового президента Союза кинематографистов? Что и кто вызывает в вас некие положительные эмоции во всем этом скандале?

— Не могу сказать, что я сильно включаюсь в эту историю: советские учреждения, на мой взгляд, исчерпали себя, как и вообще советско-имперский менталитет. Все это прошлогодний снег. Радует одно: люди не хотят, чтобы ими манипулировали, обращались с ними как с холопами. Русская бюрократия (наши «неодворяне», по самоопределению товарища Грызлова) запятнала себя такими чудовищными преступлениями, что им бы тихо сидеть да молитвенник листать, а они всё обществом управлять рвутся, боятся «самодеятельности» интеллектуалов, рабочих, студентов. Пока не оставят людей в покое, не дадут им жить на своей земле своим умом, так и будем ходить по кругу и путаться в трех соснах.

— Ваше мнение: какой кинематограф будет в ближайшие 2—3 года наиболее востребован в России и на Западе?

— Потребности европейской и американской публики становятся все более дифференцированными, поскольку усложняется само общество. Российский социум, наоборот, упрощается, делается более примитивным. Прежние, советские институты отмирают — новые не создаются. Нет специализации на ТВ: канал «Культура» при всей моей любви к нему не тянет на нишу для интеллектуалов. Лучшие отечественные фильмы выходят в прокат двумя-тремя копиями, если вообще выходят. Прокатчики отвадили от кинотеатров интеллигенцию и вообще зрелую аудиторию… Поэтому этот вопрос применительно к нашим палестинам нужно уточнить: востребован кем? Если говорить о потребностях бюрократии, то здесь, к сожалению, все понятно. Мифотворчество, манипуляция, «ура, мы ломим, гнутся шведы», постимперские фантомные боли. Молодежь проглотит все, что ей подсунут как модное и клёвое, — любое дерьмо в яркой обертке. А собственно публика продолжит экспериментировать, вылавливая из океана пиратских DVD хорошие и разные фильмы всех времен и народов. То есть в нашем случае рынок отсутствует — лучшие не выигрывают… Думаю, сейчас в России появился очередной шанс поработать с киноязыком, снимая недорогие, но авангардные по эстетике картины.

— Почему постсоветское культурное пространство, и кинопространство в частности, так сузилось и сморщилось по сравнению с тем, что происходит в последние годы в западной культуре?

— Политики превратили Россию в маргинальную страну. Посмотрите, как безнадежно провинциально наше телевидение. Как никчемны потуги «догнать и перегнать» Америку в области кино. И дело не в бюджетах. Это связано с деградацией смыслов. Нельзя безнаказанно лгать, воровать, развязывать войны, даже «пятидневные». Уровень цивилизации напрямую зависит от того, что происходит у людей в голове.

Еще в разделе «Интервью»:
Михаил Ямпольский: «Кино всегда больше, чем просто кино…», 06.04.2009
Александр Гордон: «Это все какая-то гниль, абсолютная», 01.04.2009
Борис Хлебников: «Мне очень хочется снять "Остров сокровищ"», 10.02.2009