«Самка»

Режиссер Григорий Константинопольский снял реликтовое наркотическое кино – как будто девяностые до сих пор не закончились

Григорий Константинопольский, создатель «Восьми с половиной долларов» и «Кошечки», снял «Самку» — посконную русскую психоделическую мелодраму про снежного человека Абрашу, цитирующего Ницше.


Константинопольского очень хочется окрестить несчастнейшим режиссером «потерянного поколения» 1990-х. Мог бы такие фильмы снимать вместо клипов для Лены Зосимовой и прочих... Хочется, но не получается — уж для кого-кого, а для него путь, иными воспринимавшийся как трагический, естественен и прост. Без него не было бы Константинопольского — это накопленный опыт, о котором он, так или иначе, и снимает все свои фильмы. Не говоря уже о том, что из клипового гетто режиссер не только выбрался, когда захотел, — он и нырнул туда по собственной воле: дипломной работой Константинопольского был клип на песню «Бригады С» «Звезда микрорайона». И никакого разрыва между клипом на песню группы Pep-See «Вовочка» и тем, что делал Константинопольский в полном метре (в особенности в «Самке»), не было и нет.

Клип Григория Константинопольского на песню «Звезда микрорайона»


В свое время к его полнометражному дебюту, фильму «Восемь с половиной долларов» (1999), была одна претензия: слишком «тусовочное» кино, для своих. Завидное постоянство, ровно тот же эффект производит «Самка».

За десять с лишним лет для Константинопольского ничего не изменилось. Тусовка, может, и мутировала (Бондарчук с Охлобыстиным предали идеалы юности), но общий дух радостного обмена глюками со зрителем все тот же. И формула создания фильма все та же: наркотический трип по волнам чужого, избитого и изъезженного сюжета. Образцовый и упрощенный постмодерн — не мудрствуя лукаво, пересмотреть «Операцию Ы», прежде хорошенько покурив. А сюжет про журналистку, которая в погоне за сенсацией решила снять репортаж про йети, а тот ее похитил, накормил грибами и влюбил в себя — идеальный материал для подобных развлечений.

Поиски ближайшего аналога «Самки» могут завести куда угодно — к «Красавице и Чудовищу», «Кинг-Конгу», «Книге джунглей» в таежном варианте. Но поиски ничего не объяснят: история и история, вечная любовь городской фифы и ребенка дикой природы.

Клип Григория Константинопольского на песню «Вовочка»


Куда ближе по духу «Самке», чем эпосы про дикую природу, бесчисленные наркотические комедии вроде Smiley Face Грегга Араки, в которых главный герой скуривает или сжирает нечто, от чего проваливается во временную дыру, ломает бытовую технику и в результате приходит в себя черт знает где, черт знает с кем.

И у Константинопольского главным двигателем сюжета оказываются грибочки. Есть грибочки — сюжет двигается. Нет грибочков — стоит на месте. Курнув лишнего, горе-актриса у Араки попадала в серию типичных для жителя мегаполиса неудач. Точно так же южноуральская журналистка, сожрав грибов, погружается в хтонь русского леса, населенного сказочными ментами, словно из Лозницы, тупыми охотниками и добрыми лохматыми йети.

Проблема, собственно, только в одном. Десять лет назад (как раз во времена «Долларов») на подобную формулу был социальный заказ, она шла одним фронтом с «Мифогенной любовью каст» и прочим активным обменом наркотическим опытом. Сейчас мифология тогдашней тусовки выглядит примерно как Грушинский фестиваль — ну, там наверняка тоже всем очень весело, кто приезжает с котелками и гитарами, но никого, кроме геологов, это все не касается.

Это архаизм, отжившая свой век материя, мертвый культурный слой, который никак не резонирует со временем. В этом смысле Константинопольские и иже с ним, конечно, потерянное поколение.

Анекдот устарел, реалии исчезли, декорации сменились. Для тех, кто реалии помнит, это хоть что-то значит: и грибочки, и косая накладная борода Константина Мурзенко, являющегося в образе косматого охотника. В этом есть даже какой-то героизм: Константинопольский упорно держит роль тусовщика и радостного галлюцинатора, когда все уже разбрелись, обзавелись семействами, устроились на работу в «Евросеть» и посматривают на своего друга юности как на милого, в меру сумасшедшего молодящегося старичка. Мальчика, который не хотел расти, Оскара из «Жестяного барабана». Адекватности нынешнему времени здесь нет, все попытки отыскать следы тогдашнего безуспешны.​