Хосе Луис Герин: «Кинематограф и путешествие – почти одно и то же»

Каталонский режиссер – о контроле и случайности, черно-белом изображении и Александре Довженко

Имена:  Александр Довженко · Альфред Хичкок · Борис Барнет · Дзига Вертов · Жан Ренуар · Сергей Эйзенштейн · Стивен Спилберг · Хосе Луис Герин

В параллельной венецианской программе «Горизонты» состоялась мировая премьера фильма «Гость» – новой работы Хосе Луиса Герина, каталонского режиссера, формалиста и теоретика кино. Фильмы Герина («Тихий человек», «Поезд теней», «Город Сильвии») – поэтические медитации, рефлексия на тему связи между кинематографом и реальностью.

«Гость» – еще один формальный эксперимент, в котором жесткая структура становится условием для возникновения импровизации. В течение года (с сентября 2007-го по сентябрь 2008-го) режиссер принимал приглашение на все кинофестивали, которые хотели показать в своей программе «Город Сильвии» (начиная с Венецианского, где фильм был представлен в конкурсе). Путешествие из Венеции в Мадрид, Париж, Марсель, Сан-Паулу, Гавану, Сеул и еще два десятка городов заканчивается в Венеции. Героями фильма становятся случайные люди, встреченные Герином в разных странах и в основном не имеющие отношения к фестивальной жизни (в том числе художник и поэт из бедного гаванского квартала, пожилой фотограф, столетняя старуха, палестинские дети, уличные проповедники). Название картины родилось после того, как на очередном фестивале Герин увидел на столе табличку со своей фотографией и лаконичной подписью «Гость».

После премьеры в Венеции Хосе Луис Герин ответил на вопросы OPENSPACE.RU.

– Режиссер рискует выпасть из профессии, если будет ездить на все фестивали, на которые его приглашают. Превратится в туриста, перестанет работать. Вы решили извлечь из этого опыта пользу – новый фильм. Что заставило вас взять с собой камеру? Чувство вины?

– Изначально это было упражнение, формальный эксперимент. Кинематограф и путешествие – почти одно и то же, и мне было интересно объединить их еще теснее. Приезжая в очередной город, я пытался найти там что-нибудь новое, неожиданное – и камера стала поводом для знакомства. Камера дала мне право вторгаться в человеческие жизни. Там прямо в кадре отношения между мной и персонажами на глазах меняются: близость возникает в процессе съемок.

– В фильме совершенно невероятные кубинские эпизоды. Поэт и художник, у которого повреждена нога, и поэтому он не нравится женщинам… Неужели на Кубе тоже есть международный фестиваль?

– Там есть кинофестиваль. Кубинский режим очень закрытый, а люди открытые – от природы, их не переделать. У меня была маленькая камера, я внимания не привлекал. Выглядел скорее как турист.

– Один из ваших героев говорит, что правительство думает только о туризме. Куба не превратилась в такой коммунистический Диснейленд?

– Не думаю. Если бы там был капитализм, к ним бы больше народу приезжало. Мои впечатления от Кубы очень похожи на впечатления от Венеции. Состояние упадка, обветшания. Смешно: все, что там есть, от стиральных машин до холодильников, сделано в СССР. Очевидно, что это что-то очень древнее, поскольку советская бытовая техника более не выпускается. Однако именно из-за такого государственного устройства у кубинцев очень много свободного времени чтобы просто расслабляться. У них совершенно особый подход к жизни. Они не суетятся. Это прекрасно.

– «Гость» – черно-белый фильм, снятый на цифру. Здесь есть некая двойственность: отсутствие цвета отсылает к старому кино, цифровое изображение – к самому новому…

– Я не собираюсь делать вид, что «Гость» снят, как настоящий фильм, на пленку. Дело в том, что в такой работе ты не можешь контролировать цвет. Освещение везде разное, как минимум. Цвет – это очень важно. Если не можешь его контролировать, лучше вообще не использовать. Черно-белый кадр, даже если снимать на маленькую цифровую камеру, дает эстетически удовлетворительную картинку. С другой стороны, да, черно-белое изображение стало воспоминанием об истоках кино, для меня исключительно важных. Это способ отдать им дань уважения, даже используя цифровую камеру.

– «Гость», с одной стороны, абсолютная импровизация. С другой – у фильма жесткая формальная структура. Он разбит на главы – в зависимости от времени и места – и закольцован: действие начинается и заканчивается в Венеции.

– Сначала ты снимаешь все подряд, и перед тобой открываются тысячи возможностей. Потом наступает время отбора материала и монтажа. Когда его становится меньше, ты пытаешься уместить это в некую концепцию, пытаешься отыскать мотивы и элементы, которые повторяются в разных местах и позволяют структурировать отснятое. Поскольку съемки продолжались год, а отбор начался еще до их окончания, мне уже открылись некоторые внутренние связи, и я начал подстраиваться под материал. Через год после «Города Сильвии» меня пригласили в Венецию в жюри. Обычно я отказываюсь – не люблю судить других. Но тут я понял: это поможет мне закончить фильм, замкнуть круг. Когда ты путешествуешь, ты должен вернуться домой. Дом для этого фильма – Венеция.

Знаете, в кино я больше всего люблю вот эту игру на грани рационального и иррационального. Йонас Мекас говорил о том, что кино – это шанс и выбор, выбор и шанс.

Кино – это возможность запечатлевать детали, мгновенно происходящие события. Режиссера определяют именно его взаимоотношения со случайностью. Некоторые стремятся все подчинить своей воле. Другие допускают импровизацию. «Иван Грозный» и «Александр Невский» Эйзенштейна – невероятный контроль. Дзига Вертов – ровно противоположный случай. Хичкок ненавидел снимать детей и животных, потому что ими сложно управлять. Жан Ренуар говорил о том, что, снимая даже постановочное кино, ты всегда должен оставить дверь открытой для случайности.

– Кого еще из русских классиков вы любите, кроме Эйзенштейна и Вертова?

– Немое кино. Я хорошо знаю Бориса Барнета – всего. И Довженко. «Звенигора» – его ранний фильм, практически неизвестный в мире, необычный даже для фильмографии самого Довженко. Это совершенно особый тип кино. Жаль, что у этого направления даже в Советском Союзе не было последователей. Я бы хотел когда-нибудь снять фильм, напоминающий «Звенигору». Мне кажется, в России забыли этого режиссера, особенно молодежь, – так не должно быть.

Меня очень раздражают русские режиссеры, которые говорят: «Теперь мы равняемся на Спилберга». Это же отрицание ваших национальных достижений в кино.

Любой новый шаг в искусстве, вообще в развитии человечества, невозможен без предыдущих, без переосмысленного возвращения к прошлому. Советское кино 1920-х годов – что-то невероятное. Есть всего семь названий, которые известны во всем мире, в том числе «Броненосец “Потемкин”», «Мать»… Но их ведь были сотни: очень поэтичная, авангардная документалистика; кинообъединения, состоящие из людей, которые абсолютно по-разному представляли себе, как будет развиваться кино. Бесконечные споры. Фабрика эксцентрического актера. Медведкин. Мейерхольд. Кинопоезда. Я разыскиваю советскую классику, которую невозможно найти за пределами вашей страны. В Москве хорошая синематека?

– Откровенно говоря, в Москве вообще нет никакой синематеки. Есть большой киноархив за городом, в Белых Столбах. Это известное место, там еще сумасшедший дом.

– Там хорошие условия хранения?

– Не знаю.

– Но эти фильмы можно использовать?

– Думаю, можно попробовать договориться. Они раз в год проводят фестиваль архивного кино.

– Я бы приехал. Пусть меня пригласят.