Запрет на курение, мертвый автор и Хуй

Hong Kong View: возвращение матриарха и новый артхаус на руинах индустрии

Имена:  Вай Ка Фай · Энн Хуй

2—7 сентября в кинотеатре «35 мм» показывают новые фильмы из Гонконга. Некогда масштабная киноиндустрия в 1997 году пережила тяжелый кризис, который, однако, привел к интересным результатам. ВЛАДИМИР ЗАХАРОВ рассказывает о самых известных фильмах Hong Kong View.

Экономическое и торговое представительство Гонгконга, которое помогает кинотеатру «35 мм» в организации Hong Kong View, очень просило не называть событие фестивалем. Фестиваль по гонконгским понятиям — это минимум две недели, сотни фильмов, десяток площадок, тысячи гостей. В Москве на Hong Kong View покажут пять фильмов (что по столичным меркам вполне фестиваль), но зато картины подобраны так, что по ним отлично видно, что же сейчас происходит в некогда великой киноиндустрии.

Все фильмы в программе новые, правда, сделаны они авторами совершенно разных поколений, и каждая работа представляет целый пласт современной истории гонконгского кино. В этом смысле особенно интересны три картины: «Любовь в облаках» Пан Хочуна, «Воскрешение» Вай Ка Фая и «Ночь и туман» Энн Хуй.

Пан Хочун — самый молодой из авторов, представленных в программе; из поколения, которое не застало золотой век и пришло в индустрию в начале 2000-х, когда полумертвое гонконгское кино уже много лет плавало в бухте Виктория кверху Донни Йеном. Мейнстрим до сих пор в этом положении (достаточно посмотреть, что там с Донни Йеном выходило недавно, в том числе и в российский прокат), но в независимом кино происходят процессы противоположные.

Объединение с Китаем слабо повлияло на свободу самовыражения гонконгских режиссеров, цензура касается их, только если они хотят выпустить свой фильм на континенте. Поскольку выпуск картины по всей стране — один из немногих способов отбить бюджет, авторы нового поколения, которые хотят сказать не совсем то, что разрешила Компартия, вынуждены работать с микроскопическими бюджетами и продавать фильмы на зарубежные спутниковые и кабельные телеканалы через кинорынки и международные фестивали. На фестивалях же привыкли, что гонконгское кино сделано преимущественно на стыке жанрового и авторского и избегает обычных артхаусных провокаций. Новые режиссеры то ли вынужденно, то ли с радостью следуют этому канону. Пан Хочун тоже был заложником этой тенденции. Например, в Европу, точнее, на Берлинский фестиваль он пробился c пятым своим фильмом — «Изабелла», мелодрамой «под Кар Вая», с рапидами и дождем. Возможно, если бы он не имитировал чужой стиль, его и не позвали бы в Берлин (к счастью, в этом направлении он дальше не пошел). Следующая его работа, «Исход», была вымороженной (по кубриковским рецептам) трагикомедией о вселенском женском заговоре с целью убийства всех мужчин — не самый типичный гонконгский фильм, от Кар Вая бесконечно далекий.

«Любовь в облаках» — своего рода эксперимент для Пан Хочун. Это попытка сделать коммерческую романтическую комедию на очень странном материале — новой городской субкультуре анонимных курильщиков. В Гонконге с некоторых пор действует один из самых драконовских в мире законов, запрещающий курить в общественных местах, в зданиях и даже на улице. Курильщики вынуждены бегать к редким пепельницам в подворотнях и там неизбежно общаться с совершенно незнакомыми людьми.

Режиссер Вай Ка Фай — другой хороший пример того, как всеобщий кризис помогает талантам. Еще в 1997 году, когда на развалинах гонконгской киноиндустрии (штамповавшей в лучшие годы по 400 фильмов) бродили стаи одичавших безработных осветителей, режиссер Джонни То создал свою студию Milkyway Image. Самый первый продукт студии «Слишком много способов стать №1» — сольная работа Вай Ка Фая. В фильме раздваивалась история роковой поездки персонажа Лау Чин Вана на Тайвань к бандитам — прямо как судьба героини Гвинет Пэлтроу в «Осторожно, двери закрываются», но за год до того. Сценаристский финт Вай Ка Фай дополнил зверским гонконгским формализмом: весь фильм был снят одним экстремально короткофокусным объективом. Актеры и статичные объекты, стоящие по краям, сами собой наматывались на кадр, а в некоторых сценах оператор резко переворачивал камеру вверх ногами, отчего казалось, что он, как напуганная лягушка, запрыгнул от бандитов на потолок. Этот авторский боевик был, по сути, выбросом концентрированной радости человека, который мучился сначала на телевидении, потом сценаристом в кино — и вот, когда все серьезные люди из индустрии удалились, немедленно воплотил все свои задумки, накопившиеся за несколько лет. После Вай Ка Фая трудился на Milkyway в непонятном качестве постоянного соавтора Джонни То. Неизвестно, как они делили полномочия, но в одиночку Вай Ка Фаю поручали снимать худшие фильмы студии: идиотские комедии со звездами, сборы от которых тратились на знаменитые боевики То. Понадобился новый мировой экономический кризис, чтобы Вай Ка Фай смог сделать «Воскрешение» — еще одну личную авторскую работу, вторую в карьере. Фильм о том, как дочь пишет рассказ, чтобы воскресить отца, выстроен, как сюжеты Чарли Кауфмана: история сворачивается в спираль, автор вписывает сам себя в повествование и, чтобы выбраться, ищет неожиданный кратчайший путь — почему-то через кладбище и гонконгское чистилище с трамваем. У Вай Ка Фая, кроме живого автора (дочери), есть еще и мертвый: погибший в начале картины отец семейства (в этой роли Лау Чин Ван доводит образ раненого психа из «Безумного детектива» до совершенства) на том свете тоже пишет о своей семье.

Фильм «Ночь и туман» тоже своего рода воскрешение, возвращение в форму самого заслуженного режиссера, матриарха гонконгского кино Энн Хуй. Она начинала еще в конце 70-х, вместе с Джоном Ву и Цуй Харком составляла самую первую новую волну. Джон Ву уехал в Голливуд, Цуй Харк стал гонконгским Спилбергом, а Энн Хуй тщетно сопротивлялась влиянию киноиндустрии и пыталась делать личные фильмы. После азиатского кризиса она стала снимать меньше, с нулевого по 2008 год вышло всего четыре ее работы, лишь одна из которых — «Постмодернистская жизнь моей тети» — отдаленно напоминает лучшие фильмы режиссера. В 2008 году Энн на седьмом десятке схватила цифровую камеру, поехала в гонконгское Марьино — Тяньшуйвэй, окраинный район мегаполиса, заставленный сорокаэтажными новостройками, и сняла там трагикомедию «Наша жизнь в микрорайоне Тяньшуйвэй». Фильм выглядит так, что кажется: бабушка ударилась в «Догму 95». Но картина очень близка по духу к старому гонконгскому кино 50-х — смешным реалистическим драмам про жизнь простых людей.

В 2009-м Энн Хуй дополнила диптих о Тяньшуйвэй жестким социальным триллером «Ночь и туман». Он связан с первым фильмом только местом действия, в нем уже нет никаких хороших людей и добрых соседей из «Нашей жизни». «Ночь и туман» близки к ранним, самым знаменитым ее работам, прежде всего к «Людям в лодке» — о вьетнамском ГУЛАГе. Тогда режиссер соединяла саспенс и типичное для гонконгского кино чрезмерное насилие в кадре с обличением ужасов вьетнамского коммунизма и рассуждениями о порочности власти вообще. Сейчас, в фильме «Ночь и туман», она превращает в детектив реальную историю о несчастливой семейной жизни девушки из китайской глубинки и гонконгского строителя. В начале фильма девушка, строитель и две их дочки убиты, все остальное повествование — сложное переплетение вложенных друг в друга флешбэков и полицейского расследования. Энн Хуй медленно заносит над головой зрителя увесистый молоток, которым в конце будет мастерски вколачивать убедительные сообщения о бесправии китайских женщин, вырождении мужчин и о том, что равнодушие буквально убивает.

Роль нервного строителя, который легко займет первое место в любом списке самых жестоких и отвратительных героев гонконгского кино нового века, сыграл Саймон Ям (помощник Анджелины Джоли из «Лары Крофт — 2» и бессменный бандит и полицейский в фильмах Джонни То). За эту работу он был номинирован на премию Гонконгской киноакадемии, но проиграл самому себе: награду ему вручили за «Отражение радуги» (этот фильм также будет показан в рамках Hong Kong View). Там он тоже сыграл сложную роль отца семейства, только не такого брутального.

В недавнем интервью, говоря о кризисе в гонконгской киноиндустрии, актер заметил: «После 1997 года никого больше не интересовали гонконгские фильмы, был финансовый кризис. Поэтому Саймон Ям был просто счастлив — больше не снимали типового кино. Для того чтобы выжить, стали нужны хорошие режиссеры, которые могут снять хороший фильм. Так что потребовались хорошие актеры и актрисы, чтобы вместе делать хорошее кино».

Убедиться в очистительной роли кризисов и посмотреть хорошее гонконгское кино можно на этой неделе в кинотеатре «35 мм».