«Пророк»

Выходит «Пророк» Жака Одиара – главный французский фильм года, тюремный роман воспитания, метафора европейского общества и религиозное кино нового типа

Имена:  Жак Одиар

Хороший, очень длинный фильм про молодого араба в тюрьме, метафора современной Европы — вот что известно про картину Жака Одиара «Пророк», впервые показанную в конкурсе Каннского фестиваля.

Малик (Тахар Рахим), глуповатый парень, которому еще нет двадцати, садится на шесть лет за драку с полицейским. Контролирующий тюрьму пожилой корсиканец Цезарь Лучиани (корсиканец Цезарь, это же надо было такое придумать) немедленно использует его для ликвидации опасного свидетеля. В награду молодой араб получает пакет с сигаретами, гарантию безопасности и должность мелкой шестерки. Он учится письму, счету, корсиканскому языку (тайно), экономической теории и практике наркотрафика. Убитый осведомитель является ему в камере, чтобы приободрить и зажечь свечку в честь очередного пережитого в неволе года. Внезапное пророческое видение спасает жизнь Малика и укрепляет его репутацию в глазах коллег.

Все заметили, что главный герой — араб, и вот она, социально-антропологическая метафора: новые варвары (как в Древнем Риме называли «понаехавших»?) учатся у коренного населения, но поступают по-своему. Всё так, только универсальнее и глубже.

Малик не столько араб, сколько манкурт. Детдомовец без корней. Он не молится, не понимает, как отвечать на вопрос «Едите ли вы свинину?». Не помнит родителей, не знает, какой язык был для него первым — арабский или французский. Ни корсиканцы, ни мусульмане не считают его своим — но нехотя принимают и те и другие. Он — чистая доска, человек per se.

Тюрьма у Одиара выглядит такой дистиллированной формой экзистенции; территорией, парадоксально свободной от обычных обстоятельств, барьеров и уз цивилизации. Чашка Петри, питательная среда для колонии специфических бактерий в трениках и кроссовках.

И «Пророк» — это история зарождения жизни в лабораторных условиях. Не проникновение чужака в лоно Старой Европы — вхождение человека в цивилизацию. Опыт пробуждения индивидуального сознания (вспоминается мелкий мошенник-коллаборационист из «Генерала делла Ровере» Росселлини, которого фашисты в пропагандистских целях выдают за пойманного вождя Сопротивления, но в пробирке комфортного одиночного заключения неожиданно зарождается антифашист).

За Маликом так интересно наблюдать, потому что он человеческой эмбрион, растущий перед нами на ускоренной перемотке.

Но зачем в бодрой, психологически безупречной и реалистической до скрупулезности истории понадобился визионерский взбрык, который так раздражает тех, кому «Пророк» кажется тюремным романсом в современной оркестровке?

Дело в том, что режиссер Жак Одиар — романтик. Как всякий романтик, он верит, что жизнь нечто большее, чем торжество прагматизма и объективности. В «Читай по губам» (2001) полуглухая, страшенная секретарша (Эммануэль Девос) вопреки законам притяжения сходится с небритым витальным уркой (Венсан Кассель) — просто потому, что вдвоем веселей. «Мое сердце биться перестало» (2005) — почти сентиментальный ремейк «Пальцев» Тобака, где вместо внеморального вышибалы-виртуоза (Харви Кейтель) действует дрожащий от волнения недоучившийся пианист (Ромен Дюри), который цепляется за черно-белые клавиши, как за соломинку.

Появление призрака жертвы — вполне стандартный для кино прием визуализации проблемной совести, разница лишь в том, что у Одиара он (призрак) становится ангелом-хранителем своего убийцы. Но ключевой иррациональный опыт, окончательно пробуждающий в Малике человека, он переживает при других обстоятельствах. Специально обученная обезьяна использует до пятисот слов на языке глухонемых, но понадобилось что-то еще (что же?), чтобы ее дальний родственник сочинил «Реквием» — или организовал сеть по торговле наркотиками (здесь знак равенства: и то и другое — человеческая активность).

«Пророк» идеально встроился в абсолютно религиозный контекст последнего Каннского фестиваля, на котором атеистический манифест Алехандро Аменабара «Агора» соседствовал с откровенно клерикальным «Царем» Павла Лунгина. Фильм Одиара — образец гуманизма нового типа, жесткого и внятного, не выносящего моральных оценок. Производное от реалистической традиции последних десяти лет, агностицизма западной цивилизации и сложных социальных переплетений. Здесь через зло, через иррациональное, через несвободу утверждается единственная несомненная, несокрушимая вера — вера в человека.