Из деревни в музей

Крупнейший коллекционер русской иконы Михаил Елизаветин о неожиданных находках, везении и сложностях на пути восстановления национального достояния России

Крупнейший коллекционер русской иконы Михаил Елизаветин о неожиданных находках, везении и сложностях на пути восстановления национального достояния России

— Что сейчас происходит на рынке русских икон?

— Рынок существует исключительно между покупателем и продавцом, и это характерно не только для рынка икон. Качественная русская икона сегодня невероятно востребована, и чем она старше, чем лучше сохранилась, тем больше стоит. Но цены не фиксированы и могут очень сильно колебаться. Так, недавно я купил на аукционе икону XVII века — хорошую, но ничего особенного — за £400 тыс. Год-полтора назад такая стоила бы в два-три раза дешевле. Сегодня же икона, которая стоит меньше $10 тыс., скорее всего, не представляет собой ничего интересного.

— Остались ли еще на рынке выдающиеся вещи?

— Эксклюзивная икона — огромная редкость, сегодня она превращается в эквивалент золота. Таких немного, и, как только они попадают на рынок, их мгновенно скупают. Времена, когда можно было покупать дешево, ушли. Не в последнюю очередь потому, что компетенция людей, которые работают сегодня с этим искусством, очень возросла.




— Насколько высока надежность отечественной экспертизы икон?

— Мне важно мнение эксперта, поскольку официальную версию и атрибуцию составляет именно он. На Западе все держится на авторитете одного главного специалиста в данной области. Если он засомневается, это тут же отразится на цене работы. Но по древнерусской живописи экспертиза у нас, на мой взгляд, блестящая.

— А как формировалась ваша коллекция?

— Начиналось все с простого собирательства, и понадобилось почти тридцать лет, чтобы коллекция обрела сегодняшний облик. При этом мне очень часто везло и многие достаточно ценные вещи доставались почти даром. Например, в период, когда много ездил в командировки по России, я как-то оказался в деревне и увидел странную дверь в курятнике. Рассмотрел повнимательнее и увидел, что она сколочена из икон. Это были незначительные вещи ХХ века, но оборотная сторона показалась мне интересной. Я спросил бабушку, не хочет ли она «дверь» продать; она, естественно, согласилась отдать мне ее рублей за сто. После того как доски очистили от поздних наслоений, обнаружилась икона XVI века.



— Часто ли везение выручало?

— Да, оно сильно помогло мне составить коллекцию, но еще больше помогла некомпетентность продавцов. Нередко они неверно аттрибутировали икону: им казалось, что она XVII, а не XVI, или XVI, а не XV века — а время создания очень важно и сильно влияет на цену.

— Вы как-то ограничивали свою сферу интересов?

— Я никогда не собирал иконы в серебряных окладах и вообще в окладах, потому что они в принципе дороже. Меня интересовала только живопись, особенно древнерусская, до середины XVI века. Одним из главных своих завоеваний я считаю спасение новгородского Преображения XV века — спасение от вывоза за границу. Владельцы чуть ли не пилить его собирались, чтобы вывезти. Это, безусловно, один из самых дорогих, во всех смыслах этого слова, предметов коллекции. Цена была названа очень высокая, денег таких у меня просто не было. Но я все равно достал треть суммы и вместе с некоторыми предметами из коллекции отдал в залог. Потом почти год выплачивал оставшуюся сумму — во всем себе отказывал!

— Как вы пополняете коллекцию?

— Я слежу за всем, что предлагается на аукционах, также покупаю у частных лиц. Например, последний раз купил огромную коллекцию икон в Германии — 100 предметов. Таково было условие продавца. Но из ста всего двадцать—тридцать имели ценность и вошли в коллекцию.

— А что происходит с иконами, которые не годятся для собрания?

— Обычно формируются небольшие коллекции, которые продаются или меняются на какую-то одну ценную вещь. К слову, до выставки, которая сейчас идет в Царицыно, я ни разу свою коллекцию целиком не видел, и мне кажется, что удивился результату больше всех: получилась полноценная история древнерусской живописи. Сейчас моя цель — создать музей.

— Иконы, как и все остальное русское искусство, сегодня постепенно возвращаются из Европы и Америки в Россию. Много ли еще осталось невозвращенных вещей?

— Должен вас огорчить, но более пятидесяти процентов того, что так интенсивно перемещается, по крайней мере в сфере икон, новодел. И, к сожалению, на патриотической ноте наше искусство так подорожало, что возвращать его теперь не так-то просто. Я сам настроен весьма патриотично, но цены взлетели и едва ли соответствуют реальности. Получается, что их диктует уже не рынок, а продавец, у которого в распоряжении есть уникальная вещь.