— А вот ты говоришь, кстати, «в контексте». Сейчас ваш проект выставляется в Пермском музее современного искусства на выставке «Родина».

— Да, они просили воспроизвести фотографически.

— Ты видел выставку, знаешь состав? Там есть работы, которые совсем не соответствуют вашему взгляду. Беляев-Гинтовт, например. Этот контекст тебя устраивает?

— Я не видел этот контекст. А с Беляевым я вчера виделся в «Триумфе» и объяснил ему, что когда я вижу Дугина, я не верю в его интернационализм. Я вижу русского националиста.

— Ну, а какие у движения планы на будущее?

— Я бы хотел дать наполнение Дню народного единства именно этим проектом. Мы можем в этот день делать разные проекты…

— Ах, вот оно что! То есть это далеко идущая задача — переосмыслить этот новый государственный праздник и как бы его присвоить?

— Переосмыслить, да. Не Русский же марш это должен быть.

— То есть создать некую альтернативу Русскому маршу в этот день с вашим лозунгом?

— Да.

— И неужто это не имеет никакого отношения к «Большому правительству»?

— Вообще. Я ни с кем не общаюсь даже.

— Ну, значит, вероятно, это носится в воздухе, потому что создается ощущение, что все это будет иметь большой успех у нового либерализма, который, совершенно ясно, на уровне риторики после выборов придет. Ваше движение будет, что называется, «поддержано наверху». Я уверена в этом.

— Мне уже обещали лом вбить из одного уха в другое.



— Но вряд ли это Медведев обещал.

— Нет, националист один.

— Может, в этом контексте мне следует как-то иначе взглянуть на твой проект «Deisis»? Может, его следовало еще тогда понимать как острополитическую критику православной церкви?

— Это была критика церкви как косной единицы, что она никуда не двигается, не развивается. Православие зародилось в рабовладельческом строе. Католичество — хорошо или плохо, но это был шаг куда-то на следующую ступень. Эпоха Возрождения. Декамерон, Боккаччо, перед ними Данте, Петрарка — это был качественный рывок. Реформация. Все, что мы сегодня имеем, это в основном Реформация. Телескоп, телефон, микроскоп, самолеты, плазмы, айпэды, айфоны, интернет — это все Реформация. Только свободный человек может творить. Рабы могут рыть каналы, строить пирамиды. Но айпэд они не могут. Они могут бревна пилить, но доску хорошую не могут сделать рабы. Поэтому Путин так долго старался, чтоб доску экспортировали вместо так называемого кругляка, но не получается, не могут.

— Ты показывал ваш с Димой проект на разных площадках в разных городах.

— Да, спасибо Марату, он помог, и Ольга Львовна Свиблова очень хотела выставить.

— Где-либо ты арендную плату вносил?

— Один раз. Смешная история произошла с Русским музеем — как оказалось, они даже побоялись разослать пригласительные. Приехали мои люди с картинами, говорят: тут что-то все глаза отводят, не понятно ничего. Потом говорят: нужно проплатить, иначе не выставят. А была договоренность, что никаких проплат.

— Кто говорит?

— Я сейчас имен не буду называть. Сотрудники музея. Я сказал, сегодня будет проплачено, они, по-моему, выставили 600 тысяч рублей. Там в Питере сейчас губернатор — бывший коммунист, кэгэбэшник очень православный. Полтавченко. Один крупный чиновник этого музея, не хочу называть имя, сказал: «Виктор Александрович, если бы была Валентина Ивановна, какое бы мы открытие сделали!» Но зато она в Совете Федерации разложила наши буклеты.

— Какие дальнейшие планы у тебя с этим проектом?

— Самое главное — это покаяние, раскаяние, поэтому я бы хотел создать музей депортированных народов. Я хочу попросить прощения у всех народов, которых мы депортировали, — у чеченцев, карачаевцев, калмыков, поволжских немцев, крымских татар. Когда я об этом с кем-то говорю, даже с некоторыми официальными лицами, они отвечают: а кто должен извиняться? Я говорю, стоп, а кто унаследовал Эрмитаж, Оружейную палату, шапку Мономаха? Кто унаследовал Чайковского? Государство должно извиниться перед этими людьми.



— Такие люди не только в России есть, но и в Прибалтике, и в Польше.

— Давайте здесь хотя бы начнем. Нам здесь сейчас надо думать, у нас в доме пожар на Кавказе. И у нас в доме есть уроды, которые кричат «Россия — для русских».

— Какая твоя личная позиция по Кавказу, что там надо делать и какая перспектива?

— У меня нет позиции. Некоторые требуют отделять, я это не приемлю, потому что это начало развала РФ. Я считаю, нужно иметь точки примирения, я считаю, не нужно отвечать «око за око, зуб за зуб». Патриарх декларирует, что у нас 80 процентов православных христиан, но по действиям я что-то не вижу. Все наши лидеры со свечками стоят, но я не вижу, чтобы они вели себя как-то по-христиански. Когда я смотрю передачи по телевизору, что депортировали чеченцев...

— Так это при Сталине депортировали. А во времена Ельцина, твоего кумира, там была убита туча народу, в том числе и русского, мирное население. Это огромные военные преступления.

— Конечно, да, нужно просит прощения и за это тоже. Но вообще у меня нет кумира Ельцина. Он был бы кумиром, если бы провел демократические выборы.

— Вы случайно этот проект в Грозный не повезете?

— Хочу, я просил.

— Интересно, как это я догадалась.

— Есть с Кадыровым контакты, я хочу, чтобы они увидели. Когда мы открывали проект в Перми и Твери, там присутствовали все диаспоры: еврейские, чеченские, азербайджанские — они все поддержали этот проект. Лидер чеченской диаспоры выступал и сказал: спасибо, Виктор Александрович, мы увидели Эсамбаева в этом проекте и у нас поднялась гордость, мы увидели, что мы часть этого народа, спасибо. Я удивляюсь, что такие люди, как Кадыров и главы других регионов, сидят и молчат, что есть федеральный чиновник, зампредседателя Думы, который публично выступает с лозунгами за русских.

— Ну, у Кадырова же договоренности, его это не волнует. Вот этим договоренностями твой проект будет как раз в масть.

— Я не знаю, какая договоренность, я не присутствовал. Я знаю, что хочу продвигать то, чего у нас нет. Мне тоже многое не нравится в Конституции (достает из портфеля и показывает). Например, герб: почему здесь православный герой Георгий Победоносец? Я не понимаю, почему нужно было одеть герб в одежды двух умерших империй, византийской и российской, показавших свою несостоятельность. Если это новая Россия, устремленная в 21 век, — у меня есть герб, кстати. Все бы гордились, и ты тоже. Спутник! Весь мир знает спутник, все народы Советского Союза. Весь мир гордится!

— Так это же ненавистный тебе Советский Союз.

— Нет, подожди, он не ненавистный. Это был бы объединяющий символ, это бы показало миру, что мы устремлены туда, вперед. А сейчас показано — мы устремлены назад.​

Ссылки

• Дмитрий Гутов: «Просуществует ли Россия до 2048 года?», 24.11.2011