ИСКУССТВО

Почему вы работаете вдвоем? Как это происходит?
П.П.: Совместили мой опыт и опыт Стаса, стали получаться интересные вещи.
С.Б.: Мы делаем довольно большие по размеру объекты, поэтому намного эффективней делать их вдвоем. К тому же я могу проспать или Петр, в конечном итоге кто-нибудь из нас дойдет на встречу вовремя.

Вы чувствуете какую-то близость к художническим коллективам и проектам коллективного творчества или вы себя рассматриваете как одного художника?
С.Б.: Если не считать нашу группу, работа с другими коллективами приносила мне удовольствие лишь тогда, когда мы занимались граффити. Сейчас проще делать отдельные проекты.

Вы себя причисляете к новой генерации художников? Если да, то как охарактеризовать ее?
С.Б.: Наверное, причисляю, так как нам по 24, и многие тоже сейчас занимаются современным искусством. Раньше их было меньше.

Чего вы ищете в своем творчестве, какую задачу перед собой ставите?
С.Б.: В нашем продукте важнее всего ощущение. Человек, попадающий в то или иное пространство, где мы поработали, должен ощущать то, что мы задумали или не задумали, это не важно, главное, чтоб была отдача. Ощущения могут быть позитивными или какими-то странными… Нам нравится входить во взаимоотношения и с самим экспозиционным пространством — очень важно уметь его сознавать и правильно использовать. Мне не важно, поймет ли зритель, что я имел в виду, но мне очень бы хотелось, чтобы он ощутил атмосферу пространства и произведения, тогда он поймет и содержание.

Как вам кажется, у искусства есть какие-то социальные обязанности?
С.Б.: Не уверен, что искусство должно обязательно быть социальным. Значимость искусства легко поставить под сомнение. Чем больше говоришь о нем, тем меньше правды остается.

Вы бы хотели быть поняты широким зрителем, или скорее узким кругом друзей, или еще кем-то? Для кого вы делаете свои работы?
С.Б.: Почти все наши работы малопонятны, в них нет конкретных образов, хотя многие говорят, что они слишком конкретны. Когда мы делали вторую «память», все сказали, что это труп. Сейчас мало кому интересно долго думать над тем, что он видит. Наверно, в этом виновата чрезмерная насыщенность телевидения.

В идеале вы бы хотели выставиться где?
С.Б.: Мне интересно работать с пространством, которое нам дают. Тут не особенно важно название галереи, важнее ее необычные особенности.

Что для вас критерий успеха? (Очень конкретно.)
С.Б.: Не деньги.

Когда вы произносите слово «художник», какой образ встает у вас перед глазами?
П.П.: Стараюсь меньше произносить.
С.Б.: Иногда мне стыдно говорить, что я художник: сейчас художник звучит даже глупее, чем дизайнер.

Кто для вас классик в искусстве, а кто самый перспективный автор на сегодня?
С.Б.: Мне о-очень нравится все то, что происходило в 20-е по всему миру. Сейчас нет такого чувства, что все заодно: наука, искусство, литература.

Если вы что-то знаете о зарубежном искусстве ХХ века, где вы почерпнули эти сведения? А о русском современном искусстве — в частности, московском?
С.Б.: Многое я прочитал, но по-настоящему о-очень вдохновили лекции в «ПРО АРТЕ» об истории современного искусства и современного искусства сейчас, в том числе Москвы.
П.П.: Много узнал от Стаса.

В каком музее (галерее, выставочном зале) вас чаще всего можно встретить?
С.Б.: В галерее «Люда» Петра Белого.
П.П.: В галерее «Люда» Петра Белого.

К чему искусство ближе — к науке, религии, литературе, политике?
П.П.: Для меня к науке.
С.Б.: Конкретно наше творчество ближе к науке.

Вам близко какое-нибудь классическое искусство (какое?) или только современное?
П.П.: Печатная графика, да и вся графика. Я считаю, что в этом можно делать что-то современное.
С.Б.: Люблю импрессионистов. Вообще люблю читать о времени, в котором жили художники, тогда многое становится понятным. Если знать контекст, все становится современным искусством.

Различаете ли вы для себя российских и иностранных художников? Если да, то в чем видите основные сходства и различия? Чего недостает российским художникам для того, чтобы быть наравне с западными?
С.Б.: Я чувствую четкое разделение: русский художник — и иностранец. Многое, что там уже делалось, у нас выдают за новое в искусстве. В русском искусстве меня огорчает, что мы интерпретируем нашу жизнь с выгодной «актуальной» стороны. Можете назвать три проекта, которые вас потрясли за прошедший год? С.Б.: Нет, не смогу. П.П.: Не смогу.

Каково ваше отношение к концептуальной традиции в искусстве? А к поп-арту? Что-то из этого для вас до сих пор актуально?
С.Б.: Мне близко концептуальное искусство. Довольно сложно выразить свои мысли четко, концептуальное искусство дает мне эту возможность. Поп-арта чересчур много сейчас в России, большинству проще его воспринимать.

Что сегодня для молодого художника особенно трудно? А с чем проблем нет?
С.П.: Самое трудное для молодого художника — понять, что мнений и подходов в искусстве может быть сколько угодно и рассуждение о том, арт это или нет, наверно, уже не имеет большого значения.