Что вы думаете о «марше против дегенеративного искусства»?

«Враги русского народа в области культуры» АНДРЕЙ ЕРОФЕЕВ, ЕКАТЕРИНА ДЁГОТЬ, МАРАТ ГЕЛЬМАН и АНАТОЛИЙ ОСМОЛОВСКИЙ реагируют на обвинения Алексея Беляева-Гинтовта

Сегодня Евразийский Союз Молодежи проведет марш против современного «дегенеративного искусства» и конкретно против «главных врагов русского народа в области культуры», которыми названы Андрей Ерофеев, Анатолий Осмоловский, Марат Гельман и Екатерина Дёготь

Анатолий Осмоловский, художник

Вчера я прочитал листовку, распространенную Евразийским Союзом Молодежи (дизайнером и «духовным наставником» которого является Алексей Беляев-Гинтовт); в ней в качестве «врага народа» фигурирую и я. Это определение в нынешних условиях выглядит как дурная шутка. Впрочем, смеяться на эту тему мне кажется несколько неуместным, особенно в контексте взывания к памяти ветеранов. Хотя бы потому, что когда-то этот ярлык имел вполне серьезные (и часто фатальные) последствия.

Вообще, примечательна риторика этой листовки. Особенно словосочетание: «дегенеративное искусство» — это уже из лексикона геббельсовской пропаганды. Видимо, ветераны тоже должны быть «благодарны» ЕСМ за то, что и это определение не забыто. Недовоевали, если можно так выразиться.

Фашистская униформа — такая привлекательная для художника-неудачника Беляева-Гинтовта — лишний повод привлечь к себе внимание. Вместо этой в высшей степени сомнительной PR-активности Беляеву стоило бы прочитать парочку умных книжек. Например, у Климента Гринберга он мог бы прочитать про себя: «Средний художник становится плохим, когда привлекает к себе слишком большое внимание». Сидел бы себе Беляев в своей галерее, пересчитывал бы «непосильным» трудом заработанные доллары, — может, ему бы руку и подавали. Но Беляев мнит себя серьезным художником. Предъявление этого приобретает вполне утробные формы.

Но нет худа без добра. Возможно, это мероприятие все-таки расшевелит наше художественное сообщество, и кто-то потратит силы для того, чтобы объяснить, чем, собственно, плох художник Беляев-Гинтовт. И из какой вонючей русской ямы вываливаются любимые словечки Гитлера и Геббельса.


Андрей Ерофеев, куратор

Не имеет значения, был ли Беляев-Гинтовт во временном помутнении рассудка или стабильно двинулся головой от чрезмерного общения с Дугиным. Но за свои высказывания этот господин, называющий себя «опричником», должен ответить. Перед судом. Я имею в виду не эсэсовскую лексику его заявлений, которой он потрясает воображение дам в Барвихе-вилладж. Я говорю про его оскорбления в адрес Е. Дёготь, М. Гельмана, А. Осмоловского и меня самого. Я считаю, что за неосторожные эпитеты («выродки», «главные враги русского народа в области культуры») , которыми наш паркетный нацист наградил вполне уважаемых и дорожащих своей репутацией известных деятелей московского арт-мира, Беляев-Гинтовт должен понести заслуженное наказание в виде денежного штрафа. Выплатить по миллиону рублей каждому оскорбляемому. Мне лично миллион придется очень кстати. Я его потрачу на ремонт квартиры родителей, которую летом залили непутевые соседи. Если, конечно, Сильке не конфискует его на одежду и питание для детей. А Беляеву — что? Пустяки, он свои картинки в имперском стиле продает еще и не по таким ценам. Однако со временем, надеюсь, череда судов должна будет все же на него подействовать. Измотать, утрамбовать пафос гордого евроазиата бюрократическими процедурами. А если нет, тогда, как говорится, «горбатого могила исправит».


Екатерина Дёготь, куратор, шеф-редактор раздела «Искусство» портала OPENSPACE.RU

Есть вещи, которые я ненавижу и презираю больше, чем ничтожного и суетливого художника Алексея Беляева-Гинтовта. Это то, что позволяет таким, как он, существовать и процветать. И это то, что в наших силах изменить. А Беляев — что Беляев? Мне он просто неинтересен.

Во-первых, это вера в то, что «искусство всегда вне политики» или еще, не дай бог, «выше ее». Многие в это искренне верят, потому что все еще не могут избавиться от травмы советского времени, считая, что там им навязывали какой-то политический смысл, и это грозило тюрьмой. А другие используют эту их веру (точнее, страх) для того, чтобы безнаказанно делать, говорить и показывать то, что они хотят — прекрасно понимая политический смысл этого. Не надо нам вешать лапшу на уши: те, кто Беляева выставляет и продает (Емельян Захаров и Дмитрий Ханкин), те, кто за него голосовал на премии Кандинского (Александр Боровский и Екатерина Бобринская, если не брать иностранных экспертов, которые, возможно, не во всем разобрались), те, кто его покупает (тут список еще длиннее), разделяют его убеждения (а то, что это убеждения, а не ироничная игра, он уже давно доказал). А если это не так, пусть они скажут это. Такие марши, как сегодня, возможны только при поддержке всех выше перечисленных.

Но вот эта идея, что про содержание вообще говорить неприлично, позволяет всем этим людям в полной безопасности делать вид, что вся их любовь на уровне «формы», и требовать обсуждения именно этой формы. Тогда как так называемая «художественная критика», то есть формальный анализ, в случае Беляева-Гинтовта будет только легитимацией этого позорного феномена нашей современности.

Те, кого коробит обсуждение взглядов художника, который является открытым политическим активистом (!), должны понять, что они своим молчанием способствуют распространению мерзости правого радикализма. И мы все должны понять: ласково погладить картину Беляева — значит навсегда замараться.

Второе, что я ненавижу, — это еще одна (наряду с только что описанной) стратегия нейтрализации и обездвижения критической мысли, которая звучит так: «все есть пиар». Якобы этим своим текстом я тоже делаю пиар Беляеву, и, следовательно, лучше промолчать; а Беляев делает пиар нам всем четверым, поэтому мы на самом деле рады.

Вообще-то это даже имени стратегии недостойно — это всего лишь тактика трусости, прикрывающаяся якобы структуралистским лозунгом «все есть текст». Тут стоит вспомнить, что тартуский структурализм, живя в условиях советской цензуры и не имея возможности ни говорить, ни действовать прямо, все же видел своим долгом из этого тезиса делать вывод о необходимости анализа этого текста, этого мифа, этого пиара (хотя такого слова тогда еще не было). Сегодня же циничные слова «все есть пиар» означают лишь одно: «я ничего не буду ни менять, ни анализировать; я позволяю себе не иметь никакой позиции, потому что меня интересуют только деньги».

Есть один положительный момент в связи с очередным выступлением Беляева-Гинтовта. Он обвиняет Гельмана, Ерофеева, Осмоловского и меня — людей, у которых настолько разные сейчас взгляды на современное искусство, что трудно представить себе их в каком-то одном списке. Тем не менее раз нас посадили в одну лодку, значит, у нас все-таки еще есть общие идеалы и есть надежда на общий фронт. Например, до какой степени художественное сообщество будет терпеть нападки на своих собственных членов и продолжать считать Беляева и его защитников (см. список выше) «рукопожатными»?

Нам всем нужно быть осторожнее, чтобы не заразиться гадостью «консервативного радикализма» Беляева. В таких местах, где его любят и ценят, честный и порядочный человек вообще бывать не должен. Сегодня я за объединение художественного мира, но только по одну сторону баррикады. Это позволит дышать свободнее.


Марат Гельман, директор Музея современного искусства в Перми

В преддверии праздника 4 ноября, Дня согласия и примирения, оказалось, что общество окончательно раскололось, и в первую очередь по вопросу о значении фигуры Сталина. Для той части общества, для которой Сталин не палач, а герой, — современное искусство действительно враг. Если посмотреть на сайт Евразийского Союза Молодежи, для них, конечно, Сталин является героем. Здесь все нормально: мы действительно их враги. В этой идеологической войне мы на передовой, и они это зафиксировали. Единственно, что, конечно, это достаточно самонадеянно: своих собственных врагов они называют врагами России, но это скорее вопрос стилистики. Это на совести тех, кто эти заявления делал.

Но тут есть и другие: история повторяется в виде не трагедии, а фарса. Действительно, это заявление очень похоже на речь Геббельса по поводу выставки «Дегенеративное искусство». Но я когда встречаюсь с Дугиным, говорю ему обычно: «Ну как вы там, боретесь со мной?» — и он все время подмигивает и говорит: «Но мы же оба постмодернисты». То есть все как бы не по-настоящему.

То же самое: я недавно был у Емели Захарова в галерее «Триумф», где он выставляет вполне этаблированных представителей современного искусства (Херста, братьев Чепман), при этом половина галереи заставлена работами Беляева-Гинтовта, то есть такая же игра и тут.

Понятно, что ни Дугин, ни Беляев не перейдут от слов к воинственным действиям. Но кто-то может не увидеть этого дугинского подмигивания и решит, что все всерьез и Дёготь с Ерофеевым — реальные враги.

Мне кажется важным в этой ситуации обратить внимание не на то, что так уж страшны и кровожадны евразийцы, но на то, что мы на передовой. У них маска, они не борцы. Это роль, выбранная человеком, который строит свои художественные стратегии, а не на самом деле действует. Однако нам казалось, что дискурс о Сталине уже позади, но для кого-то это и сегодня актуальная фигура. И я рад, что они заявляют, что мы для них враги, и подтверждают своим заявлением, что мы на передовой.