Вопросы прокурора и ответы свидетеля:
— Как вы узнали о выставке?
— Из сайтов.
— Когда вы узнали, в период проведения выставки или после?
— Я не знаю, что было бы со мной, если бы я узнал во время выставки. Я офицер, а в армии нет времени на размышления, нужно сразу принимать решения. Я не смог бы сдержать эмоции. К счастью (для всех), я узнал только в августе.
— Какие экспонаты вы видели?
— Как верующему человеку… не знаю, как сказать, не могу… распятие… я прошу учесть, ваша честь, что не смогу полностью сказать… верующий человек утром просыпается — и к распятию... а тут распятие, а на нем Ленин… лик Богородицы и икра на золотом фоне… я обомлел. И теперь я утром, когда я обращаюсь к святыням Божиим… я в своей жизни не получал столь высокого оскорбления… как верующего человека, до глубины души, в чем я провинился? Второе, я — кадровый офицер… служил на дальнем севере. У меня сахарный диабет и болезнь щитовидной железы… север есть север… меня оскорбило как офицера… не при женщинах… мужчина со спущенной верхней одеждой, и они… не знаю, как сказать… напоминает половой акт.
— Данные работы разжигают либо нет чувство ненависти вражды по отношению к православию?
— Мое мнение — разжигают, потому что боятся православия. Если человек будет унижен, оскорблен, то с ним можно… Боятся, что слово Божие возродится. Это разжигание… чтобы уничтожить… хотя православная религия никогда не убивала…
И так далее.

Вопросы адвоката и ответы свидетеля:
— Что было на сайтах о выставке?
— Описание.
— Какие описания?
— Работ… и когда видишь воочию...
— Вы трогательно рассказывали, как это вас возмущает. Вас кто-то заставлял залезать на эти сайты?
— Нет.
— Не достаточно ли для понимания работ ограничиться одним сайтом, зачем вы себя мучили, разглядывая то, что вам не нравится?
— Так как я и гражданин, то я увидел, что «Запретное искусство» доступно для всех, и мне нужно было узнать размеры… результаты… вокруг мат и порнография.
— А до этой выставки в Москве никто не ругался и все раскланивались?
— Нет, не слышал.
— И в советское время?
— Нет, не слышал, не слышал. («Глухой», — заметил Ерофеев.)
— Вас возмущает работа «Слава России», а вы не слышали о дедовщине?
— Я, как кадровый человек, знаю больше, чем вы…
— Нет, я знаю больше — я адвокат по правам человека.
— Я не буду отвечать.
— Художник может отражать то, что происходит в современной действительности?
— Если это не противоречит законам и не под нажимом.
— Может в газете журналист написать о зверствах в армии?
— Он должен прийти в прокуратуру и показать факты. И тогда проверят и накажут.
— После просмотра выставки вы стали негативно относиться к православию?
— Я — нет.
— А ваши близкие?
— Я не буду отвечать.
— По процессуальному кодексу вы должны.
— Нет, не стали — они православные.
— С руководителем центра «Народная защита» В. Сергеевым вы знакомы?
— Нет, но я подошел к нему посоветоваться.
— Он вам дал телефон следователя?
— Не помню, или он, или там, в храме Николы на Пыжах.
— Вы сказали, что они сделали эту выставку, чтобы людей уничтожали. Приведите случай уничтожения православного после выставки.
— Бог уберег.
— Пример?!
— Я не знаю.
— Вы считаете, что правильно поняли смысл работ?
— Я считаю, что моя точка зрения приемлема для всех верующих.
— Вами говорит истина?
— Нет. Истина — это Бог!

Ссылки

• Екатерина Дёготь. Дело Ерофеева и Самодурова. Что делать и кто виноват? 17.06.2008