Оцените материал

Просмотров: 46544

«В коллективе все ясно. А личное — это область сомнений»

Екатерина Дёготь · 14/04/2009
Страницы:
ПОЛИТИЗАЦИЯ ИСКУССТВА, НА ПОЛНОМ СЕРЬЕЗЕ

От русских художников часто приходится слышать, что внесение в искусство политического содержания есть спекуляция. Что вы на это обычно отвечаете?

— Ну, не знаю. Мы к политизации искусства и к его важной социальной роли относимся абсолютно серьезно, при том что наши средства артикуляции этих вопросов могут настолько серьезными не выглядеть. То, что мы осознаем себя гражданами, но нам не нравится, как этим обществом управляют, задает этот уровень серьезности.

©  Р.Э.П.

Р.Э.П.-корреспондент. Академия. Фильм. 2006

Р.Э.П.-корреспондент. Академия. Фильм. 2006

Так, может, здесь действительно дело в том, что вы осознаете себя гражданами? Русские художники, мне кажется, себя гражданами России не осознают, у них есть сопротивление этому, эта идентичность кажется им навязанной. К тому же предыдущее поколение художников — наверное, и на Украине тоже, но уж в Москве точно — испытывало мазохистское удовлетворение от того, что художники не поняты. Их искусство носило глубоко недемократический характер, который мне, надо сказать, симпатичен, но его трудно объяснить, например, на Западе. Интересно, у вас уже какая-то другая модель? Здесь по-прежнему художников очень тешит мысль об их элитарном сообществе.

— У нас модель другая, конечно. Мы верим в демократическое публичное пространство.

Ну, если действительно так, то это означает, что вы чувствуете себя в безопасности в социуме. Чего никогда не было у художников в Москве и, возможно, нет и сейчас. Вы чувствуете, что общество на вашей стороне?

— Ну, во время акций we will rap you чудом удалось избежать нападения численно преобладающих представителей националистических организаций… Пожалуй, нет какой-то «нашей» стороны, которую мы можем представить обществу и сказать: «А теперь решайте, с нами вы или нет». Но есть все-таки какие-то сообщества, которые желают это общество поменять, —марксисты, анархисты, феминисты, экологи, ЛГБТ-активисты. Они вместе могут действовать, и, мне кажется, политизированное современное искусство в этой цепочке связей занимает определенное место. Многие попытки выстроить в Украине либеральную демократию западного образца выливаются в очень дурную симуляцию и банальное разворовывание. Но мне кажется очень важным то, что в 2004-м критическую массу людей это просто достало. И весь этот майдан, который был политически крайне неоднороден и плохо отартикулирован, все-таки явил собой такой fuck власти. Прецедент состоялся, и, может, это состояние майдана будет еще возвращаться, и, я надеюсь, каждый раз в более четко выраженной форме.

Может быть, это у вас такое искусство девяностых? У нас же в 1991 году ведь была, по сути дела, та же самая «оранжевая» либерально-демократическая революция против бывшего коммунизма, которая привела к еще большей коррумпированности — как видим, и у вас, и у нас.

— Наверное, нет. Все-таки, кроме тематизации языка улицы и стихийного протеста, я не вижу в акционистских работах русских художников девяностых более высокой степени чистоты политического высказывания, чем у уличных протестантов того же времени. А мы бы хотели осмыслить эту общественную энергию, которую сейчас фигуры, конкурирующие на рынке государственной власти, могут канализировать в очень разных направлениях. Мы начали с этого импульса «оранжевой» энергии, но сейчас нам важнее придать ей четкость и внятность.

В связи с этим у меня очень важный вопрос. Где вы видите для себя границу между искусством и чисто политической деятельностью в одном случае или искусством и чисто дидактическим проектом в другом случае? Или такой границы нет? Где тот момент художественности, он добавляется, или вы сами как-то его усматриваете, или это вообще не важно?

— А может быть, в политику искусство должно входить сейчас именно через этот сегмент образования? Искусство не должно декорировать какую-то протестную активность. Скорее через него должны на территорию политического действия закачиваться смыслы, формулировки, средства познания. Актуальное политическое искусство для меня — это искусство дидактическое. Язык образов и метафор, которым оперирует искусство, очень подходит для того, чтобы разные теоретические построения свести с материальностью, плотью, жизнью.

Очень интересно, что ты говоришь именно «язык образов», а не «язык форм». Модернистское искусство западной традиции настаивает на языке форм. Но ты употребляешь термин «образ», который имеет хождение только, мне кажется, в русскоязычной среде и реалистической традиции. Я сама очень люблю образы, и мне интересны принципы их построения — более, нежели принципы построения формы, честно говоря.

— Чистота формотворчества естественно приходит к тому, что форма самодовольно молчит. А образ и повествование, по-моему, гораздо ближе каждому человеку.

Москва, март 2009

Посмотреть всю галерею


Другие материалы раздела:
Портрет поколения: Сергей Луценко, 13.04.2009
Вернисажи недели. 13–19 апреля, 13.04.2009
Давид Рифф. «От пропаганды — к улучшению качества жизни», 09.04.2009
Страницы:

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:1

  • sasha_ditmar· 2009-04-15 19:30:43
    Первый из вменяемых "молодых", о котором написал опенспейс.
    Однако вся эта институционализованность левоты многое опошляет.
Все новости ›