Алексей Шульгин: «Художник должен помочь капитализму спасти мир от капитализмом же нанесенного ущерба»

АРТЕМ УШАН спросил Алексея Шульгина, почему для него искусство не вдохновенное творчество, а ограничение выбросов углекислого газа

Имена:  Алексей Шульгин

Алексей Шульгин, известный медиахудожник и в недавнем прошлом совладелец (вместе с Аристархом Чернышевым) галереи Electroboutique, закрывшейся вместе с «АРТСтрелкой», продолжает экспериментировать на территории бизнеса и вместе с единомышленниками открывает в Норвегии концептуальный магазин Art That Cares. На этот раз новое место действительно выглядит как ультрасовременный бутик – белый куб галереи превратился в яркую инсталляцию, составленную из технологичных электронных объектов, а ценники рядом с ними призваны напоминать посетителям, что искусство – это эксклюзивный товар, в числе прочего сообщающий о достатке его покупателя.

— Как так получилось, что теперь у вас есть собственный магазин в маленьком норвежском городе Трондхейме?

— Искусство является абсолютным и ультимативным товаром. Такая штучность и уникальность невозможна при каком бы то ни было промышленном производстве. Это товар, который имеет самый высокий статус. Даже если ты купишь любую самую дорогую машину или яхту, у кого-то наверняка окажется такая же. С искусством так бывает редко. И все же искусство — это товар. И это его качество и навело нас на мысль создать магазин. Идея созрела уже давно. Какое-то время мы работали над поиском партнеров — и вот нашли их в Трондхейме. Эспен Гангвик (Espen Gangvik) из TEKS (Trondheim Electronic Arts Centre) предложил нам сделать у них какой-нибудь свой проект, и мы решили открыть этот магазин. Это здорово, что так все вышло, потому что Трондхейм — это маленький город и именно там было очень интересно посмотреть, как все получится. Мы изначально хотели отойти от традиционной формы показа искусства — белые стены и так далее, а сделать, наоборот, что-то очень яркое и попсовое. И очень довольны тем, что в конце концов получилось.

— То есть вы все же сделали настоящий «электробутик»?

— Да, это была основная идея — сделать что-то вроде концептуального магазина, где продается эксклюзивный товар. Такие магазины есть у всех ведущих брендов, типа Apple или Nike. Мы сами придумали весь этот яркий дизайн пространства, сделали его таким, чтобы он как можно эффективнее представлял объекты, которые мы помещаем внутрь.

— А кто финансировал этот проект? Это был грант или вы вкладывали в него свои деньги?

— Да, мы вкладываем свои деньги, какую-то часть вложили наши норвежские партнеры. Я считаю, что глупо сидеть, ковырять в носу и уповать на гранты — нужно постоянно что-то делать, пытаться развивать существующую ситуацию. Я бы не хотел называть конкретные цифры, хотя и понимаю, что это очень интересно. Могу сказать лишь, что нам повезло с местом — оно прекрасно расположено, и мы не платим за его аренду.

— У вашего проекта есть бизнес-план, согласно которому вы должны продавать в месяц столько-то произведений искусства и зарабатывать столько-то денег?

— У нас, конечно, есть некий бизнес-план, но так как товар, который мы производим, не очень поддается прогнозам в смысле продаж, традиционные бизнес-модели не совсем применимы к нашей ситуации. Но мы все же примерно представляем, какие из работ пользуются большим спросом. И у нас также есть несколько ценовых категорий, которые помогают нам планировать продажи.

— Кто управляет вашим магазином, пока вы не в Трондхейме?

— Мы набрали специальную команду скандинавских юношей и девушек, провели тренинг, научили их обращаться со всеми объектами, и все успешно начало работать и без нашего присутствия.

{-page-} — Вы собираетесь открывать подобный бутик в Москве?

— Да, мы планируем сделать это, но не в Москве, а в Подмосковье. Но сейчас мы в стадии переговоров, поэтому говорить что-то конкретное я бы не стал.

— Как вы думаете, можно представить, что ваш магазин откроется в других российских городах?

— Мне кажется, это будет непросто сделать. Большие затраты на производство наших работ определяют их высокую цену, поэтому я думаю, что они должны находиться в местах, где вращаются достаточно большие деньги. С другой стороны, если какая-нибудь художественная институция захочет спонсировать такой магазин не ради бизнеса, а просто ради того, чтобы он был в этом месте, я думаю, мы сможем это сделать. Но не в ущерб компании — ведь, чтобы существовать, нам нужны оборот средств и рост продаж. В Трондхейме наш магазин сразу после открытия стал пользоваться большой популярностью у всех жителей города. Люди, которые совсем не близки к миру современного искусства, просто проходят мимо по улице, и их привлекает сияние нашего места — они заходят, с интересом рассматривают наши объекты. Я не вижу в этом противоречия: пускай это действительно коммерчески направленный проект, но он также может доставить удовольствие и тем, кто не собирается ничего покупать.

— А чем еще отличается Норвегия от России, кроме того, что может позволить себе открыть ваш магазин?

— Норвегия сильно отличается не только от России, но и от других стран. Например, там почти нет частных коллекций и коллекционеров, но много корпоративных структур, которые занимаются тем, что внедряют произведения искусства в общественные пространства и интерьеры. И многие художники ориентируются именно на эту особенность.

— У компаний есть часть бюджета, которую они тратят на искусство?

— Да, именно. И все действительно активно участвуют в развитии art in public space, на это тратятся серьезные деньги.

— Учитывая экономическую направленность нашего разговора, я не могу не спросить о том, как отразился финансовый кризис на вашем начинании. Были ли какие-то проблемы, связанные с этим?

— Нет, больших проблем не было. Кризис на нас не отразился, потому что мы производим исключительно уникальное, эксклюзивное искусство. Я не знаю никого во всем мире, кого можно считать нашим конкурентом. Удачные продажи наших работ галереей XL на последней ярмарке Frieze говорят именно об этом. И свидетельствуют о том, что та бизнес-модель, которую мы выбрали в качестве основы нашего творчества, работает.

— Концептуальный магазин, экологичный стиль, ответственное производство — все эти элементы можно считать как составляющими критичного подхода, так и просто маркетинговыми приемами, позволяющими увеличить продажи. Насколько для вас важны именно эти характеристики проекта?

— Сейчас, откровенно говоря, сложно отличить одно от другого. Забота о природе, детях-инвалидах, множество других видов благотворительности, безусловно, являются маркетинговой стратегией. Но часто это действительно шаги в направлении улучшения ситуации в областях, где действительно требуется участие потребителей. Мы выбрали эти критерии совершенно осознанно и полностью отвечаем за то, что говорим и делаем. Мы действительно контролируем производство и проверяем условия работы поставщиков, выбираем самые качественные материалы, чем обеспечиваем большой срок годности наших устройств, даже следим за выбросами CO2 в атмосферу на тех предприятиях, которые выполняют наши заказы. Большинство художников вообще не думают ни о чем подобном. Более того, все проблемы, которые современные художники традиционно считают основными: субъективное восприятие, поиск идентичности, даже политизация эстетики, — давно остались в прошлом. Сейчас самое время посмотреть на то, что происходит с природой и обществом, и всем вместе попытаться решить неотложные глобальные проблемы.

— Расскажите, работы каких художников продаются в Art That Cares?

— Пока это работы трех художников — мои, Аристарха Чернышева и Романа Минаева. Надо сказать, что мы совершенно открыты и хотели бы работать и с большим количеством авторов, но, к сожалению, как я уже говорил, многие современные художники, в частности российские, пока еще плавают в дискурсе вчерашнего дня. К тому же почти все художники традиционно озабочены своими индивидуальными карьерами и не готовы к коллективному творчеству.

{-page-} — А в чем, по-вашему, главная особенность современной ситуации?

— В мире перепроизводство искусства, а также информации про него. Отдельные произведения на выставке могут в большинстве случаев быть легко заменены другими без всякого ущерба. Поэтому сейчас самое важное — это не произведение, а стратегия, которой следует художник. Само произведение сегодня можно интерпретировать как угодно, и на это уже мало кто обращает внимание. А вот стратегия, которая живет и развивается во времени, представляет куда больший интерес. И, кстати, популярные сейчас стратегии успеха в искусстве тоже небезынтересны.

Из-за того что критерии качества произведения искусства за последние пару десятилетий стали еще более расплывчатыми, многие думают, что занять высокое место в художественной иерархии можно с каким угодно художественным продуктом. Я не стал бы говорить, хорошо это или плохо. Просто мы работаем над редефиницией качества в искусстве, и наша стратегия не направлена на быстрый иерархический рост. Мы считаем, что задача художника сегодня — помочь капитализму спасти мир от капитализмом же нанесенного ущерба.

— В вашем магазине, похоже, эта стратегичность играет важную роль.

— На мой взгляд, это самое важное, что в нем есть.

— А можно ли с этой точки зрения сравнить Art That Cares с примерами из прошлого, например со Store Класа Олденбурга?

— Да, безусловно, наш проект имеет самое прямое отношение к Олденбургу, потому что все наши произведения уходят своими корнями в поп-арт. Это все та же апроприация и модификация реди-мейд. Если попробовать связать наш магазин с другими историями, когда художники придумывали фиктивные компании, или притворялись магазином, или еще как-то использовали этот экономический механизм, то возникнут некоторые сложности. Главное отличие нашей ситуации в том, что все действительно существует — у нас есть товар, он стоит столько-то, он находится в магазине и при этом является произведением искусства. Здесь сошлись воедино и концепция магазина, и сам магазин.

— То есть вы не ищете новые экономические модели, а берете готовую и используете ее в своих целях?

— Да, все верно. Почти весь двадцатый век бизнес очень много заимствовал у художников. IKEA и айпод фактически воплощают в себе идею авангарда, которая заключалась в том, что искусство должно войти в жизнь обычных людей. На самом деле на протяжении всего двадцатого века на территории искусства активно действовали агенты капитализма. И вместе с искусством в жизнь обычных людей вошла зависимость от потребления. Авангардные идеи подолгу оставались в андеграунде, что давало надежду на возможность автономии. Сейчас же, в эпоху взрывного развития коммуникационного пространства, такого как интернет, любые авангардные идеи моментально, без задержки абсорбируются в пространство креативного капитализма. Таким образом, в этом пространстве возникает огромное количество идей, которые можно смело реапроприировать уже художникам, то есть запускать обратный процесс.

— Вы именно этим и занимаетесь?

— Да, именно. Мы берем наработки капитализма и используем их в своих целях. Мы не прикидываемся контркультурщиками, а реально смотрим на вещи и коммуницируем с этим пространством.

— Посетители магазинов ваших предшественников стали обладателями предметов, которые позже превратились в музейные ценности. Многие из них сейчас стоят больших денег. Что вы думаете о судьбе ваших товаров?

— Мы, конечно, отдаем себе отчет, что наши произведения, как и все электронные устройства, имеют ограниченный срок жизни. Но при хорошем уходе и своевременной замене некоторых деталей они могут работать очень и очень долго. Поэтому я не вижу никаких препятствий для музеификации, консервирования и длительного хранения нашего искусства.

Ссылки

• Бытовой антикапитализм как художественная стратегия, 01.10.2008