Жан-Юбер Мартен: «Большая часть населения Африки еще не обладает эстетическим взглядом, схожим с нашим»

ЕЛЕНА ЯИЧНИКОВА поговорила для нового номера журнала Black Square с куратором 3-й Московской биеннале современного искусства Жаном-Юбером Мартеном. Предлагаем вашему вниманию фрагменты этого интервью

Имена:  Жан-Юбер Мартен

Напоминаем, что 24 сентября Жан-Юбер Мартен открывает в Москве главный выставочный проект Московской биеннале под девизом «Против исключения», на котором будут представлены не только европейские и североамериканские, но в значительной мере и «экзотические», а порой и вовсе не «современные» художники, а традиционные мастера. Выставка уже сейчас вызывает неоднозначное к себе отношение, как, впрочем, всегда было с выставками Мартена. О других проектах, в которых он работал с подобным материалом, вы можете прочитать здесь.

— Какое место в ряду ваших проектов занимает Московская биеннале?

— <…> Я понимаю, что заявленная тема никогда особенно не интересовала московских зрителей, но у России совсем другая история, это очевидно. У Франции и Великобритании колониальное прошлое. Оно оказывает давление на наш менталитет, политику и составляет часть личных воспоминаний. Но, учитывая, что в Москве уже видели много выставок североамериканских и европейских художников — выставку Гагосяна, коллекцию Пино, мне показалось важным репрезентировать другой аспект современного искусства и другую точку зрения на него. Если прошлые биеннале в Москве были типичными биеннале модных в Европе кураторов, представляющих восходящих художников в типичном для современного искусства ракурсе, то я решил пригласить также тех художников, которых мы не увидим на выставках большинства моих коллег. Речь не просто о пропорциональном равновесии, когда на выставке должен быть определенный процент африканцев, азиатов и т.п. Для меня европейская система искусства — это вызов. Она по-прежнему очень закрыта и многое исключает. Но необходимо пересмотреть устоявшиеся границы. Мне кажется важным затронуть этот вопрос в России.

— Ваша выставка «Маги земли» проложила дорогу постколониальной критике в современном искусстве. В этом смысле она стала поворотной, но в то же время вызвала много вопросов. Обсуждался вопрос о том, кто имеет право суждения об искусстве других культур, — вопрос тем более болезненный в отношении бывших европейских колоний. Критику в ваш адрес вызвала еще и проблема контекста. Представляя африканское искусство на Западе, мы вырываем его из естественной культурной среды и подаем в пределах европейского «белого куба». В результате смысл произведений меняется, и африканское искусство превращается просто в красивые объекты.

— Мне кажется, что вопрос о контексте надуман, в нем очень много непонимания. Если мы формулируем его так, как это сейчас сделали вы, то всё, действительно, кажется разумным. Но этот вопрос требует более глубоких размышлений. Следуя такой логике, нужно вообще отказаться от своей культуры, основу которой составляет музей. Что такое музей? Коллекции, когда-то носившие название кунсткамер, были везде, в том числе в Китае. Во Франции во время революции все объекты, которые раньше хранились в домах аристократов или служили религиозным целям, решают поместить на обозрение широкой публики, изымая их из первоначального контекста. Мы больше не обращаемся к религиозной картине исключительно затем, чтобы перед ней молиться, но смотрим на нее как на произведение искусства. Подвергнуть это сомнению — значит подвергнуть сомнению всю систему музеев и выставок. Предметы всегда путешествовали, потому что люди никогда не переставали собирать объекты из разных культурных контекстов, чтобы их изучать и интерпретировать, понимать или получать от них удовольствие; и этому нельзя помешать <…>

— Все-таки важную роль играет и экономическое неравенство. Африканцы, к примеру, не могут купить западные произведения искусства и привезти к себе.

— Да, это верно, хотя они этим никогда особо не интересовались. Музеи, которые там существуют с колониальных времен, совершенно не функционируют. Но, безусловно, это вопрос экономики. Кто мог предположить десять лет назад, что в Абу-Даби скоро откроется большой международный музей очень высокого уровня? И все-таки большая часть африканского искусства сегодня хранится на Западе — в Европе или США.

Нас с Африкой связывает совершенно безумная история. Мы туда прибываем с торговцами, военными и миссионерами; объясняем им, что все их истории о богах — это глупость, и обращаем в христианство. Сжигаем часть масок и скульптур, а часть увозим с собой, ведь они им больше не нужны. Мы повышаем ценность этих предметов в наших музеях, а потом заново убеждаем африканцев в их ценности. Все это, конечно, чистая шизофрения. Но дело в том, что большая часть населения Африки еще не обладает эстетическим взглядом, схожим с нашим, который функционировал бы на нескольких уровнях и допускал бы разные интерпретации предметов и явлений.

— Если музеи изначально связаны с колониальной историей и задачей выставлять завоеванные объекты, то как, с точки зрения куратора, следует представлять на Западе объекты, происходящие из других культур? Вы пробовали преобразовать пространство «белого куба» на выставке «Разделение экзотики» в Лионе, когда стены были покрашены в разные цвета, вместо стандартных перегородок были использованы тканевые занавески, а многие работы включали в себя природные элементы или располагались в шалашах или палатках. Вы остались довольны результатом?

— Это сложная проблема. Было много попыток воссоздать разными способами изначальный контекст искусства в музее, в некоторых из них я принимал участие, но они не идут далеко. Стремление сопроводить работы длинными текстами, чтобы объяснить зрителям их изначальный контекст, также вызывает у меня улыбку, потому что, во-первых, их невозможно читать, они очень длинные, и, во-вторых, контекст воссоздается не через текст. Наиболее удачные попытки принадлежат художникам и часто граничат с провокацией. На выставке с алтарями мы воссоздали небольшой земляной дом африканского целителя с десятком жертвенных объектов. Получилось неплохо…

Я думаю, что пространство музея — это пространство предмета. Мы не можем сделать иначе и, главное, обеспечить публике доступ к произведениям. Мне нравится идея размещать рядом с предметами фильмы на небольших экранах. Сегодня так делают всё чаще в музеях африканского искусства, я так сделал на выставке «Artempo». Рядом с африканскими масками, которые представляют собой прекрасные объекты, можно увидеть фильм о том, как эти маски используются в танце. Есть возможности решения этой проблемы без обращения к длинным текстам.

— Какой тип выставок вы предпочитаете: те, где вместе представлены художники разных континентов, или те, которые посвящены художниками одной культуры или страны?

— Я предпочитаю монографические выставки, выставки одного художника. Когда я был директором Центра Помпиду, я сделал «Маги земли», и, если бы имел возможность продолжить, сделал бы программу персональных выставок художников из Африки, Азии, Тихоокеанского региона и других стран, половина из которых была бы совершенно никому не известна. Как я сделал это с Кабаковым, например. Тогда все спрашивали — кто это? Мне, конечно, очень повезло с Кабаковым — так везет не всегда. Это то, что интересует меня больше всего, — дать возможность авторам из совершенно других культурных контекстов показать свою работу в больших институциях, так же как это делают известные западные художники.

— Сегодня многие молодые художники, которые стремятся выставляться на Западе, сталкиваются с проблемой аутентичности. Отвечая на ожидания западного зрителя, они оказываются вынужденными демонстрировать свою, к примеру, «русскость», а работая с распространенными на Западе темами, получают обвинение в имитации. Как преодолеть эту проблему?

— Да, это важный вопрос. Но, во-первых, художник сам должен сделать выбор — говорить о своей культуре или о более глобальных проблемах. Во-вторых, даже стремясь говорить на общемировые темы, художник обращается не только к газетам, но и к самому себе. И это и есть искусство — говорить в авторской манере и на основании личного опыта. Среди профессионалов мира искусства есть те, кто будет искать художников с локальными культурными особенностями, или те, кто, как кураторы предыдущих Московских биеннале, ищут художников, которые перемещаются по всему миру, но говорят об одних и тех же проблемах.

Я не верю в интернациональное искусство — есть доминирующая западная версия современного искусства, которая навязывает себя как наиболее инновационная. Часто думают, что я интересуюсь только искусством «из маленьких деревень». Это не так, что я вместе с другими кураторами и доказал на выставке «Африка-ремикс: современное искусство континента» (выставка прошла в музее Kunst Palast в Дюссельдорфе, галерее The Hayward в Лондоне, Центре Жоржа Помпиду в Париже и Художественном музее Мори в Токио. — BLACK SQUARE), которая имела большой успех у зрителей. Но я всегда отстаивал свою позицию: нельзя исключать из контекста культуры художников, которые остаются у себя в деревне и не работают для галерей.

Читайте интервью полностью в новом номере Black Square, который выйдет в 20-х числах сентября