Я с улицы зашел, объясните мне!

Оцените материал

Просмотров: 21975

Движение еврейского возрождения в Польше: художественный вымысел или политический проект?

02/11/2011
Страницы:
 

Будрайтскис: Я разовью свою мысль. Мне кажется, проблема в том, что «Политическая критика» искренне уверена, что можно создать подобное движение. Я имею в виду не Движение, как оно показано в фильме; это, конечно, замысел режиссера. Речь о том, что с помощью этой художественной, риторической силы создают политическое движение, которое изменит карту страны, мира. В этом заключается мое серьезное сомнение.

Иоанна Мытковска: Возможно, вы правы. Однако «Политическая критика» действительно сильное общественное движение, у него теперь есть отделения в главных городах Польши, и, хотя это не политическая партия, они стали важной частью общественного пространства. Это не чистая утопия: у них есть журнал, они проводят акции, они стали важной частью публичного диалога. Это молодое течение, которое я не стала бы недооценивать. Не думаю, что они действительно верят в такую утопию реального преобразования страны за несколько лет, но им удалось стать реальной частью общественной жизни.

Глеб Напреенко: Я правильно понимаю, что Движение за возвращение евреев в Польшу очень молодое? В каждом движении есть доля тоталитарности. Но мало какое движение это рефлектирует. И можно понимать этот фильм, вместе с которым создается это Движение, как рефлексию именно возможных, предельных форм его существования. То есть в нем заложена с самого начала самокритичность.

Эйлат: Я с вами совершенно согласна — и относительно движения, и с вашим анализом. Действительно, если есть движение, любое большое объединение людей, то смысл этого объединения в том, что некие нормы и правила для массы становятся важнее индивидуальных норм и правил. И здесь есть корни фашизма и коммунизма. И в этом отличие от демократического идеала. Думаю, что Яэль будет со мной в этом согласна.

©  Courtesy Annet Gelink Gallery, Amsterdam, Sommer Contemporary Art, Tel Aviv, Zachęta National Gallery of Art, Warsaw

Яэль Бартана. Кадр из фильма «Убийство» (Zamach). 2011

Яэль Бартана. Кадр из фильма «Убийство» (Zamach). 2011

Диана Мачулина: Я видела всю трилогию, и на меня произвела очень большое впечатление вторая часть. Если кратко, то там движение еврейского ренессанса строит в маленьком польском городе кибуц. Я точно не знаю, как выглядели кибуцы, но не понимаю, почему в момент, когда они хотят примирения, они строят кибуц со сторожевой вышкой и отгороженный почти глухой стеной. Мне нравится этот фильм, но назревает вопрос о перспективах такого движения и необходимости его существования. Для меня это все равно арт-проект. Но в фильме видно, что это может быть чревато рождением новых конфликтов или возрождением старых. Снова возникает стена и сторожевая вышка.

Эйлат: Если говорить о кибуцах сегодня, то это мертвое движение, все они приватизированы. Но, конечно, кибуцы так не строились: так строились поселения. Потому что как можно построить поселение с нуля за один день? Конечно, нужна стена, и нужна сторожевая вышка. Сейчас так строятся поселения в Израиле за зеленой линией, на оккупированных территориях. А когда-то так строили на территориях, которые можно было назвать палестинскими в свое время. И здесь получается такой образ: возвращаясь в Польшу, евреи оккупируют землю и ведут себя точно так же. Но, с другой стороны, вы понимаете, что так, буквально за одну ночь, строится концентрационный лагерь со стеной и сторожевой вышкой. И получается, что воспроизводится система концлагеря в Польше. Но вообще в реальности такое строительство связано с османским и потом уже турецким правом. Даже сейчас так в Турции и Стамбуле: если вы что-то построили за одну ночь, это становится вашим. После 1918 года, по британскому мандату, это турецкое право сохранялось, потому что оно связано с землей, а англичане не меняли земельное законодательство. Таким образом, сегодня, когда палестинцы хотят доказать свои права собственности на те или иные земли, территории, им нужно обращаться к турецким архивам. До истории с турецкой флотилией, которая двигалась в сторону оккупированных территорий, отношения между Израилем и Турцией были очень хорошими и Турция не открывала эти архивы. А сегодня она начинает их открывать, тем самым давая возможность претендовать потоку беженцев на некоторые территории.

Валерий Айзенберг: Мне показалось, что в сегодняшней беседе очень много политинформации. И таких моментов, которые присущи были советскому обществу и сталинизму, о чем говорилось. Произведение искусства было препарировано при помощи политики и социологии. И в меньшей степени оно было подвергнуто анализу с точки зрения искусства. Мне лично очень понравился и этот фильм, и другие из этой трилогии. Если рассуждать просто, то здесь есть репортаж, есть утопическая модель. И если я вижу здесь мало метафоры, то это потому, что ее заменяет моделирование некоей ситуации. В некоем моделировании и заключается политическая активность, и дальше это может иметь некие последствия. Это Движение предполагает такие последствия. И у меня в связи с этим вопрос: как предполагал автор, какая реакция последует после показа этого фильма, что будет? Хочу добавить одну ремарку. Здесь много звучало слово «оккупация», в российском контексте оно звучит крайне негативно. Но если углубиться в историю, то мы увидим, что всегда были оккупации как результат войн. Оккупация может быть как намеренная, так и вынужденная. Со знаком плюс и минус. Но мой вопрос: что может произойти в результате? Фильм — не закрывание вопроса, а открывание, большой знак вопроса и некоторое предложение. Но на это может быть разная реакция. Как в одном лагере, так и в другом. Как в правом, так и в левом. Как у тех, которые хотят мира, так и у тех, которые хотят войны. Либо евреи по своему желанию едут в Польшу, либо им могут сказать: езжайте, евреи, в Польшу, как говорит Хелен Томас (американская журналистка, член пресс-пула Белого дома, которая в 2010 году ушла в отставку, после того как заявила, что «евреи должны убираться из Палестины и ехать обратно в Польшу, Германию, Америку и куда угодно». — OS).

Эйлат: То, что мы не говорили об искусстве, объясняется очень просто: вопросов таких не задавали. А что касается сионизма… В Израиле есть евреи, а есть израильтяне. Эти понятия разнятся. Сионистская мечта была рождена в Европе, в определенном смысле это последний модернистский проект, последний проект эпохи Просвещения. Для других евреев, приехавших в Израиль из разных мест, не из Европы, сионизм не является частью их жизни, их культуры. В Израиле есть евреи из Ирака, Ирана, из самых разных мест. Они приехали не из-за идеи сионизма, они не были его частью. Иракские евреи стали переезжать в Израиль после того, как была взорвана синагога (в Багдаде в конце 1940-х годов. — OS), но синагогу взорвали не иракцы, а израильтяне, которые были туда посланы, чтобы создать конфликт, который бы привел к оттоку иракских евреев в Израиль. И в этом смысле нужно понимать Хелен Томас — вернуть сионистское движение в Европу. Восстановить изначальные связи, сионизм как европейское создание. И еще один смысл обращения Хелен Томас: в воспитании израильтянина создается определенный образ Польши и поляков. Ужас Холокоста показывают не в Германии, а в основном в Польше, где находятся Освенцим, другие лагеря смерти. Именно туда возят молодежь. Более того, воспитание идет скорее по этой линии: немцы якобы просто подчинялись приказу и убивали евреев потому, что так было сказано, а вот поляки звери и животные, которые убивали их по собственной воле. И в этом смысле Яэль стремилась дать какой-то новый импульс для отношений между евреями и поляками.

©  Courtesy Annet Gelink Gallery, Amsterdam, Sommer Contemporary Art, Tel Aviv, Zachęta National Gallery of Art, Warsaw

Яэль Бартана. Кадр из фильма «Убийство» (Zamach). 2011

Яэль Бартана. Кадр из фильма «Убийство» (Zamach). 2011

Дмитрий Гутов: Мне кажется, это очень сильное произведение искусства, и оно заслуживает разговора о нем как об искусстве. Понятно, что мы здесь не решим всех вопросов по поводу взаимоотношений Израиля с Палестиной. А вот об искусстве можно было бы поговорить. Разговор об искусстве пытался возникнуть, но как-то быстро потух. Первое, что было сказано, это что в этом фильме огромное количество слоев, а второе — что каждый в силу своего бэкграунда может понимать его по-разному. Мы можем задать вопрос: а есть ли здесь слой всех слоев? Смысл? Попробуйте его отсюда извлечь. Мне кажется, у этого фильма есть два визуальных полюса, которые задают все напряжение. Один полюс — это та дурацкая голова, которая возникает во все неподходящие моменты.

Эйлат: Я как-то смотрела фильм со своим другом — скульптором. Первая реакция была: что это за скульптура? Что за изображение человека в очках без стекол? Такого не бывает.

Гутов: А второй полюс — это лозунг, который появляется в фильме: «Наша сила в нашей слабости». Напомню, что это цитата из Лао-цзы, ей уже две с половиной тысячи лет. И на ней базируется огромное количество культурных феноменов. Так в чем же напряжение между этой древней цитатой и этой головой? Эта голова — стилизация, которая взята уже в кубе, это не просто стилизация монументальной скульптуры, а стилизация стилизации. Даже самые дурацкие советские соцреалисты до такого не доходили. Но посмотрим внимательно, почему голова здесь так важна: без нее бы здесь все рухнуло. Фильм является стилизацией от первого до последнего кадра, в нем нет ни одного фрейма, который не был бы стилизацией. Начиная с того, что здесь жутко дорогая многокамерная съемка, созданная когда-то Лени Рифеншталь и продолженная Голливудом, Спилбергом. Существует хороший марксистский анализ понятия «стилизация», данный еще Марксом. Стилизация требуется, когда человеку нужно от самого себя что-то скрыть. Пропуская все последующие звенья рассуждения, я задаюсь вопросом: почему здесь это требовалось? Почему художник, делая стилизацию и чувствуя, что впадает в пафос, становится чуть ли не искренним в какие-то моменты? И тут сразу появляется голова — как напоминание, что это стилизация, деконструкция, чтобы никто серьезно не подумал. Здесь и требуется Лао-цзы. В данном случае смысл фразы «Наша сила в нашей слабости» в том, что художник терпит, как слабое существо, тотальную катастрофу перед теми процессами, которые сейчас разворачиваются в медиа. Видно, что в фильме огромное количество сил и финансов потрачено, чтобы показать, что художник не способен реально включиться в эти процессы. И основной вывод, который здесь прозвучал: двусмысленность. Вроде сказала — тут же отменила, вроде Движение есть — а вроде и нет. Даже у такого знатока в современном искусстве, как Давид Рифф, появился вопрос. Но я с улицы зашел, объясните мне! Вот, как мне кажется, основной вывод из этого фильма: современное искусство — вещь сомнительная и двусмысленная. Как только оно касается ситуаций, где разворачиваются реальные отношения, силы денег и крови, — оно, конечно, тотально проваливается. И тут расчищается дорога для Берлускони, Путина, для тех, кто не двусмысленностью занимается, а говорит прямым текстом и добивается целей, которые ставит.

Эйлат: У вас было скорее утверждение, чем вопрос, но я отвечу на последнюю часть. Вы говорите о реальности, о подлинности, и мне кажется, что вопрос перед художником стоит всегда следующим образом: как я могу использовать искусство, чему оно может служить? В этом смысле начинать сложные рассуждения, что такое настоящий художник… есть такие очень спорные рассуждения, что бен Ладен был выдающимся видеохудожником. Конечно, очень важен разговор о двусмысленности, о котором вы говорите. И очень важный вопрос: какие эстетические методы может использовать художник, как он использует свою автономию? И мне не кажется, что художник — слабый игрок в этом мире, но, чтобы ответить на этот вопрос, мне потребуется очень много времени. Хотела бы добавить, что в этом фильме еще одна очень сильная вещь, о которой мы не говорили: это китч и смерть. За сочетанием китча и смерти всегда кроется инструментарий пропаганды. Визуальная манифестация этого языка занимает большое место в фильме, и Яэль использует этот механизм.

Елена Фанайлова: У меня два очень коротких вопроса: кто именно убил героя в фильме и кто именно убил вашего друга Джулиано Мер-Хамиса — актера, памяти которого посвящен этот фильм?

Эйлат: Ответ на первый вопрос: вы сами можете выбрать, кто его убил. Ответ на второй: это до сих пор неизвестно. Есть версии, что израильтянин, есть версии, что палестинец, и до сих пор дело не закрыто.
Страницы:

 

 

 

 

 

КомментарииВсего:5

  • mk1· 2011-11-02 17:41:55
    судя по картинкам и разговору, прототипом для "движения" послужила как раз правая, а не левая эстетика 30х годов, отряды Бейтара под духовным руководством Жаботинского. Левая еврейская молодежь, как сионисты - Хашомер Хацаир, молодежные группы Поалей Цион - так и Бунд - вела себя более раскованно и неформально. Насколько авторы проекта осознают этот сдвиг - или же они проецирую свои политические фантазии в прошлое, не вдаваясь в детали?
  • Aleks Tarn· 2011-11-03 02:18:13
    Тут вот какое дело: новая левая идеология (как на Западе, так и в Израиле) в принципе видит будущее человечества в интернационализации (см. Ноам Хомский, Антонио Негри, Майкл Хардт и проч.). Национальное государство для них - атавизм. Поэтому Израиль, образовавший национальное государство именно в тот период, когда, согласно левым, следует от национального государства отказываться, идет вразрез с "прогрессом" в левом понимании.
    Это, кстати, объясняет и принципиальный антиисраэлизм левых - он именно идеологический (в отличие от, скажем, антисемитского антиисраэлизма существ типа Шевченко). В этом ключе и следует расценивать обсуждаемый здесь "проект" израильских мамзелей.

    Напомню, в свое время анархисты (нынче они лидируют среди левых все по той же причине принципиального отрицания нац.гос-ва) считали евреев самым революционным народом именно вследствие отсутствия у них своего государства. Нынешние леваки всего-навсего хотят вернуть евреев на сто лет назад, в "передовое" их состояние. Не в Польшу (Венгрию, Румынию, Россию, Францию и проч.) вернуть, а в глобальный мир вообще.
    Сталинизм, о котором твердят участники дискуссии, тут вторичен и в контексте обсуждения может быть упомянут лишь потому, что также (на определенном этапе) носил ярковыраженный интернациональный характер.
  • Alexandr Butskikh· 2011-11-03 10:40:04
    "Потому что как можно построить поселение с нуля за один день? Конечно, нужна стена, и нужна сторожевая вышка. Сейчас так строятся поселения в Израиле за зеленой линией, на оккупированных территориях. А когда-то так строили на территориях, которые можно было назвать палестинскими в свое время. И здесь получается такой образ: возвращаясь в Польшу, евреи оккупируют землю и ведут себя точно так же. Но, с другой стороны, вы понимаете, что так, буквально за одну ночь, строится концентрационный лагерь со стеной и сторожевой вышкой. И получается, что воспроизводится система концлагеря в Польше."
    По-моему, этот крайне интересный и полезный разговор не только об Израиле и Польше, но и о России.
    Применительно к России многие тезисы особенно впечатляют. Например, "воображаемые фашисты".
    Видите, Алекс, как сложна жизнь художника на Земле обетованной?
  • Pavel Filippov· 2011-11-03 13:20:19
    "...но синагогу взорвали не иракцы, а израильтяне, которые были туда посланы, чтобы создать конфликт, который бы привел к оттоку иракских евреев в Израиль"

    Не в сороковом, а пятьдесят первом. И, да, именно так трактовали факт взрыва власти Ирана, с которыми трогательно смыкаются герои материала. Тьфу, пропасть.
  • Aleks Tarn· 2011-11-03 13:38:41
    Ага. Смычка гнуси и мокриц.
Все новости ›